Краткая история исследования поведения животных и человека. Историческая справка о науке о поведении животных (этологии) Изучение поведения животных в XIX и начале XX вв
Лекция 2. История исследований поведения и психики животных.Рассматриваемые вопросы: 1) Донаучный период накопления знаний о психике животных. 2) Представление о психике и поведении животных в трудах учёных ХVIII-ХIХ вв. 3) Значение первого эволюционного учения Ж. Ламарка в изучении психики и поведения животных. 4) Понимание проблемы психической деятельности животных в наши дни.Донаучный период накопления знаний о психике животных. На протяжении всей своей истории человек был самым тесным образом связан с животными и даже в той или иной степени зависел от них. Они служили для него источником пищи и одежды, предсказывали разнообразные изменения в окружающем мире, предупреждали об опасностях. По изменению поведения диких животных люди узнавали о приближении землетрясений, наводнений или извержениях вулканов. В пещерах, которые занимали первобытные люди, часто обитали и разнообразные животные. Одни из них оказывались нежелательными соседями и изгонялись, другие же, напротив, могли оказаться полезными. Люди могли использовать в пищу запасы, сделанные грызунами, дичь, добытую хищниками, яйца птиц, мед диких пчел и пр. Предки домашних собак предупреждали человека о приближении чужого, лаем сигнализировали о загнанном звере, добыть которого оказывалось намного проще с помощью лука или копья. Понимание закономерностей поведения животных в ряде случаев имело существенное, а часто и решающее значение в борьбе человека за существование. Изучая постройки муравьев, термитов, пчел и птиц он учился строить, а плотины бобров наводили его на мысль о возможности преобразования окружающего ландшафта.Среди животных было немало и таких, которых следовало опасаться и уметь избегать столкновений с ними. Использовать животных в пищу, разорять их кладовые или изгонять из мест их обитания нужно было с большой осторожностью. Кроме того, человеку было хорошо известно, что во многих случаях животные имеют более совершенный слух, зрение или обоняние, а некоторые из них и недоступные человеку виды чувствительности, например, способность к восприятию сейсмических сигналов, эхолокации и т.п.Античные философы много внимания уделяли проблемам души, её определению и форме существования. Первые письменные свидетельства представлений о душе животных и человека можно обнаружить ещё у самых ранних философов Древней Греции, причём уже у них присутствует воззрения, которые можно отнести к материалистическим и даже к эволюционным. Так, ещё в V - IV вв. до н.э. Демокрит говорил, что душа материальна и принадлежит всему (всеобщее одушевление природы), причём качество души зависит от организации тела. Развивая взгляды Демокрита, Эпикур (IV - III вв. до н.э.) также признавал наличие «духовного начала» не только у человека, но и у животных. Отличие души животных от души человека он и его последователи видели в том, что у животных душа «материальная, телесная», а у человека «идеальная». При этом Эпикур считал, что душа есть только у тех существ, которые способны ощущать. Таким образом, ещё древнегреческие философы предлагали рассматривать ощущение в качестве критерия наличия психики у живого существа.Ещё у древнегреческих мыслителей мы находим и идеи о происхождении человека от животных, а значит и преемственности в развитии психики. В VI в. до н.э. Анаксимандр говорил о происхождении человека от рыб, которые зародились под влиянием солнечных лучей на илистом мелководье. Анаксагор и Сократ считали, что своим исключительным положением среди всего живого, человек обязан своим умелым рукам, а Исократ добавлял к этому наличие речи. В этот же период (V - IV вв. до н.э.) Эмпедокл высказывал идеи о происхождении человека от животных предков (при желании можно рассматривать это как научное осмысление тотемических воззрений, позднее вернувшихся в науку в форме эволюционных идей).Платон (V - IV вв. до н.э.) придерживался положений идеализма. Ядром философии Платона было представление об «Абсолютных идеях» как о сущности бытия, воплощающихся в материальной форме. Платон выделял три «начала» души. Первое - чувственное, общее для человека и животных; второе - разумное (способность к познанию); третье - «дух», устремляющий человека к справедливости и служению идеям.Древнегреческий философ Аристотель (384-322 г. до н.э.) был не только величайшим мыслителем древности, но и первым подлинным естествоиспытателем. Он считал, что поведение животных направлено на самосохранение и продолжение рода и мотивируется оно желаниями и влечениями, ощущениями удовольствия или боли. Наряду с этим Аристотель считал, что поведение животных определяется и разумом, представленным у животных в разной степени. Разумных животных Аристотель считал способными к пониманию цели. Свои суждения Аристотель обосновывал конкретными наблюдениями. Так, он указывал, что после удаления птенцов от родителей они научаются петь иначе, чем последние, и отсюда делал вывод, что способность к пению не является «даром природы». Таким образом, Аристотель обосновывает представление об индивидуальном приобретении определенных компонентов поведения. Ряд положений Аристотеля получил дальнейшее развитие в учении стоиков. У них впервые появляется понятие инстинкта (horme - греч., in-stinctus - лат.), который они понимают как прирожденное, целеустремленное влечение, направляющее движения животного на приятное, полезное и уводящее его от вредного и опасного. Например, Хризипп (III в. до н.э.) указывал на то, что если утята были выведены даже курицей, их, тем не менее, влечет к родной стихии - воде, где им обеспечено питание. Другим примером инстинктивного поведения является гнездование и забота о потомстве у птиц, постройка сот у пчел, умение паука ткать паутину. Все эти действия совершаются, как считал Хризипп, бессознательно, без участия разума, которого у животных нет, на основе чисто врожденных знаний. Хризипп также подметил, что подобные действия выполняются всеми животными одного и того же вида одинаково. Таким образом, Хризипп предвосхитил в отдельных существенных моментах современный научный взгляд на поведение животных.Римский поэт и философ Лукреций (I в. до н.э.) писал, что «душа» у животных есть, но при этом отстаивал положение о материальности такой «души». Уже в то время Лукреций высказал мысль, что целесообразные действия животных являются результатом своего рода естественного отбора, так как выжить могут лишь животные, обладающие полезными для них свойствами. Сенека-младший (I в. н.э.) указывал на однообразие форм и результатов прирожденной деятельности животных и четко разграничивал врожденное и благоприобретаемое поведение. Он считал, что инстинкт - это властный зов природы, которому животное должно следовать, не рассуждая, то есть отрицал наличие у животных разума, способности к мышлению.Несмотря на некоторую упрощённость по сравнению с взглядами предшествующих мыслителей, стоики выделили основные характеристики инстинктивного поведения и обратили внимание на то, что реализация врождённой целесообразной формы поведения регулируется чисто психическими механизмами. Животное не осознаёт пользы (биологической) своего поведения, но руководствуется влечением. То есть, переживанием удовольствия и неудовольствия, которое и «ведёт» его по правильному пути. Само влечение (т.е. способность «нужным образом» испытывать удовольствие и страдание при разных воздействиях и в результате своих действий) является врождённым. Можно сказать, что в этом отношении стоики оказываются более близки к психологии, чем бихевиористы XIX в., отрицавшие возможность проникновения в субъективный мир животных, и тем более современные этологи, которые вообще не интересуются проблемами субъективного переживания животных. Учение стоиков завершает античный период развития знаний о психике животных и происхождении психики человека. После застоя Средних веков многие гениальные прозрения и обобщения античных учёных «переоткрывались» вновь, причем, не всегда достигая такой отточенности научной мысли, которая была свойственна великим умам прошлогоК сожалению, представления древневосточной философии о психике животных и происхождении психики человека известны в основном в форме мифологии и философских оснований восточных практик работы с душой и телом. Их анализ с позиций истории зоопсихологии и сравнительной психологии ещё ждёт своих исследователей.Дальнейшее формирование знаний о психике животных и происхождении психики человека связано с развитием психологии в рамках философии XVII - XIX вв. и бурным развитием естествознания в XVIII - XIX вв.Представление о психике и поведении животных в трудах учёных ХVIII-ХIХ вв.После тысячелетнего застоя научной мысли во времена средневековья началось возрождение научного творчества, но только в XVIII в. делаются первые попытки изучения психики и поведения животных на прочном фундаменте достоверных фактов, получаемых в результате тщательных наблюдений и экспериментов. В середине и конце данного века появляются труды целой плеяды выдающихся учёных, философов и натуралистов, оказавших большое влияние на дальнейшее изучение психической деятельности животных.В эпоху Возрождения наука и искусство освободились от догм и ограничений, наложенных на них религиозными представлениями. Стали активно развиваться естественные, биологические и медицинские науки, возродились и преобразовались многие виды искусств. Систематическое изучение поведения животных как неотъемлемая часть научного познания природы начинается с середины XVIII в.Интересно отметить, что практически с самого начала ученые выделяли две формы поведения. Одну из них назвали «инстинктом» (от лат. instinctus - побуждение). Это понятие появилось в трудах философов еще в III в. до н.э. и означало способность человека и животных выполнять определенные стереотипные действия в силу внутреннего побуждения. Вторую категорию явлений называли «разумом». Однако под этим понятием имели в виду не только разум как таковой, а фактически любые формы индивидуальной пластичности поведения, в том числе и те, которые обеспечиваются обучением.Развитие эволюционных идей в естествознании в XVIII - XIX вв. гораздо больше основывалось на анализе психических особенностей животных, чем это представлено в современных вариантах биологии. Можно сказать, что французские эволюционисты в качестве центрального образования рассматривали формирование в эволюции приспособительного поведения животных, достаточно чётко оценивая морфологические признаки как производные от изменения поведения. Французский философ-материалист, врач, Ж. Ламетри (1709-1751) придерживался взгляда, что инстинкты животных представляют собой совокупность движений, выполненных вынуждено, независимо от размышлений и опыта. Сопоставляя психические способности разных млекопитающих, птиц, рыб, насекомых, он показал прогрессивное усложнение этих способностей по направлению к человеку. Осталось сделать только шаг к представлению об историческом развитии психики. Взгляды Ламетри, сформулированные им на основе знаний того времени об анатомии и физиологии нервной системы, оказали впоследствии большое влияние на научное творчество Ламарка.Крупный французский просветитель Э.Б. Кондильяк в своём «Трактате о животных» (1755) специально рассматривал вопрос о происхождении инстинктов животных. Исходя из сходства инстинктивных действий с действиями, выполняемыми по привычке, Кондильяк пришёл к выводу, что инстинкты произошли из разумных действий путём постепенного выключения сознания: разумное поведение превращалось в привычку, а последняя - в инстинкт. Иными словами, по его представлению, инстинкты, происходя от разумных действий, постепенно автоматизируются и теряют т.н. «разумность». То есть теряют необходимость активного контроля - (почти автоматизация ориентировочных действий по П. Я. Гальперину!) становятся навыками, а затем инстинктами.Против такой трактовки категорически возражал Ш.Ж. Леруа. Этот натуралист и мыслитель доказывал, что обозначенный Кондильяком ряд следует читать в обратном порядке: разум происходит от инстинкта в результате повторяющихся действий и сопровождающих их ощущений, которые откладываются в памяти и сопоставляются между собой при последующих повторениях. В опубликованных им в 1781 г. «Философских письмах об уме и способности животных к совершенствованию» он выдвигает задачу изучения происхождения разума от инстинкта животных в результате повторяющегося действия ощущения и упражнения памяти. Эту идущую вразрез с церковными догмами концепцию развития высших психических способностей Леруа пытался обосновать и собственными данными о поведении животных в дикой природе. Леруа придавал особое значение полевым исследованиям и настойчиво доказывал, что психическая деятельность животных и особенно их инстинкты могут быть познаны лишь при наличии всесторонних знаний об их естественном поведении и с учётом их образа жизни.Леруа видел в инстинктах животных воплощение их потребностей: необходимость удовлетворения последних и приводит к появлению инстинктов. Привычки, по Леруа, могут передаваться по наследству и в результате включаться в естественный поведенческий комплекс. Леруа иллюстрировал это на примере охотничьих собак, передающих свои повадки потомству, или кроликов, перестающих рыть норки после того, как несколько поколений их жило в домашних условиях.Таким образом, французские эволюционисты в анализе поведения и психики животных продвигались по той же логике, что и античные мыслители, выделяя инстинктивные формы поведения, научение и разумные способности.Характерный для того периода развития науки подход к поведению животных демонстрирует в своих трудах французский натуралист Ж. Бюффон (1707-1788). Бюффон был одним из первых натуралистов, который при создании своей системы развития природы руководствовался не только морфологическими различиями животных разных видов, но и их поведением. В своих трудах он достаточно подробно описывает нравы, привычки, особенности восприятия, эмоции и обучение животных. Бюффон утверждал, что многие животные наделены зачастую более совершенным, чем у человека, восприятием, но, в то же время их действия носят чисто рефлекторный характер.Бюффон выступил с критикой антропоморфического подхода к трактовке поведения животных. Анализируя поражающее своей высокой адаптивностью поведение насекомых, он подчеркивал, что их действия являются чисто механическими. Так, например, он утверждал, что запасы, создаваемые пчелами и муравьями, не соответствуют их нуждам и собираются без всякого намерения, хотя многие его современники склонны были рассматривать эти и подобные им явления как проявления «разума» и «предусмотрительности». Полемизируя с ними, Бюффон подчеркивал, что такие явления, сколь бы сложными и запутанными они ни казались, можно объяснить и не приписывая животным подобных способностей. В то же время, при описании «естественной истории» отдельных видов он указывал, что одни животные «умнее» других, констатируя тем самым различия в уровне развития их умственных способностей.С середины XIX в. начинается систематическое экспериментальное изучение поведения животных. Автором одного из первых экспериментальных исследований был директор Парижского зоопарка Ф. Кювье (1773-1837), брат знаменитого палеонтолога Ж. Кювье. В своей работе он стремился сопоставлять систематические наблюдения за животными в привычной для них среде обитания, с их поведением в зоопарке. Особую известность получили его опыты с бобрами, искусственно выкормленными и воспитанными в неволе в изоляции от сородичей. Кювье обнаружил, что бобренок-сирота успешно строил хатку, несмотря на содержание в неподходящих для этого условиях и при отсутствии возможности научиться таким действиям у взрослых бобров. Эти опыты сыграли существенную роль в понимании природы инстинкта. Вместе с тем Ф. Кювье удалось зафиксировать и немало других, не менее важных, но не получивших столь же широкой известности фактов. На основе наблюдений за животными в Парижском зоопарке он провел сравнительное изучение поведения млекопитающих нескольких отрядов (грызунов, жвачных, лошадей, слонов, приматов, хищных), причем многие из них стали объектом научного исследования впервые.Ф. Кювье собрал многочисленные факты, свидетельствовавшие об «уме» животных. При этом его особенно интересовали различия между «умом» и инстинктом, а также между умом человека и «умом» животных. Кювье отметил наличие разной степени «ума» у животных разных видов. Например, Кювье ставил грызунов ниже жвачных только на основании того, что они не отличают человека, который за ними ухаживает, от остальных. В отличие от грызунов, жвачные животные хорошо узнают своего хозяина, хотя могут и «сбиться», когда тот меняет одежду. По мнению Кювье, хищные и приматы имеют наивысшую степень ума, который возможен у животных. Наиболее выраженный «ум» он отмечал у орангутанга. Серьезной заслугой Кювье явилось первое в истории подробное и достаточно точное описание повадок орангутанга и некоторых других обезьян.Оценивая удивительные по «целесообразности» и «разумности» действия животных, например постройку хаток бобрами, он указывал, что такие действия совершаются не целенаправленно, а как проявление сложного инстинкта, в «котором все слепо, необходимо и неизменно; тогда как в уме все подлежит выбору, условию и изменяемости».Таким образом, Ф. Кювье впервые показал возможность проявления инстинкта в условиях изоляции от типичных для вида условий среды; попытался провести границу между «умом» и «инстинктом», дал сравнительную характеристику «ума» представителей разных таксономических групп.В середине XIX в. в России последовательно отстаивал исторический подход к изучению живой природы профессор Московского университета К.Ф. Рулье. В те годы в естественных науках всё большее распространение получали реакционные теории, и вопросы психики и поведения животных трактовались с идеалистических и метафизических позиций, преимущественно с точки зрения церковного учения. Психическая деятельность животных постулировалась как нечто раз и навсегда данное и неизменное.В этих условиях засилья реакции Рулье решительно и обосновано выступал против представлений о сверхъестественной природе инстинкта. Он подчёркивал, что инстинкт нужно изучать наравне с анатомией и физиологией животных. Тем самым Рулье доказывал, что инстинкты являются естественной составной частью жизнедеятельности животных.Зарождение и развитие инстинктов Рулье рассматривал как частный случай общей биологической закономерности, как результат материальных процессов, как продукт воздействия внешнего мира на организм.Итак, развитие научной мысли в XVIII - XIX вв. подготовило благоприятную почву для появления и дальнейшего развития эволюционных учений. Это будет темой следующего вопроса нашей лекции.Значение первого эволюционного учения Ж. Ламарка в изучении психики и поведения животных.С начала XIX в. наука о поведении животных стала все больше отдаляться от философии и прочно перешла в ранг естественных. Основная заслуга в этом принадлежала французскому естествоиспытателю Ж. Б. Ламарку (1744—1829). В 1809 г. он издал свою знаменитую «Философию зоологии», в которой психология животных рассматривалась как самостоятельная научная дисциплина. Ламарк создал законченную теорию эволюции, в основе которой лежала психологическая реакция организма на воздействие внешней среды. Ламарк полагал, что все изменения организмов происходят под влиянием внешней среды. Главным фактором изменчивости он считал способность организма реагировать на внешние воздействия, путем упражнения развивать то, что достигнуто этой реакцией, и затем передавать по наследству приобретенное. Ламарк писал: «Организмы изменяются не вследствие прямого на них воздействия среды, а вследствие того, что среда изменяет психику животного...».Также стоит отметить, что к началу XIX в. проблема и связанный с ней вопрос о взаимоотношениях врождённых и приобретаемых действий животных привлекают к себе всё большее внимание. Интерес к этим вопросам был обусловлен зарождением идеи трансформизма, появлением первых эволюционных теорий. Актуальной задачей стало выявление того, что передаётся в поведении по наследству «в готовом виде», что формируется в результате влияния среды, что является всеобщим видовым, а что - индивидуально приобретённым, каково значение разных компонентов поведения в процессе эволюции, где проходит грань между человеком и животным.Как известно, Ж.Б. Ламарк положил в основу своей эволюционной концепции представление о направляющем действии психического фактора. Выражаясь его словами, в основе изменчивости видов лежит «усиление внутреннего чувства животных», которое может привести к образованию новых частей или органов. Он полагал, что внешняя среда действует на животный организм опосредованно, путем изменения поведения животного. Вследствие этого опосредованного влияния возникают новые потребности, которые в свою очередь влекут за собой изменения в строении организма путём большего упражнения одних и неупражнения других органов, т.е. через поведение. При всей ошибочности общих положений данной концепции (примат психики как некоего изначального организующего фактора, стремление организмов к «совершенствованию и т.д.) великой заслугой Ламарка остаётся то, что он указал на огромную роль поведения, психической деятельности в процессе эволюции. Также он признал зависимость психики от нервной системы и создал первую классификацию психических актов.Самым простым психическим актом, согласно представлениям Ламарка, является раздражимость, более сложным — чувствительность и самым совершенным — сознательность. В соответствии с этими психическими свойствами он делил всех представителей животного мира на три группы. При этом Ламарк считал, что человек также является частью животного мира и отличается от других животных только степенью сознательности или разумности. В каждой группе животных Ламарк предполагал наличие инстинктов. По его мнению, инстинкт является стимулом к деятельности без участия мыслительных актов и «не может иметь степеней или вести к ошибкам, так как не выбирает и не судит». Ламарк следующим образом подходил к проблеме инстинкта. «....Инстинкт животных, — писал он, — это наклонность, влекущая, вызываемая ощущениями на основе возникших в силу их потребностей и понуждающая к выполнению действий без всякого участия мысли, без всякого участия воли». При этом Ламарк не считал инстинктивное поведение животных чем-то раз и навсегда изначально данным и неизменным. По его представлениям, инстинкты возникли в процессе эволюции в результате длительных воздействий на организм определенных агентов среды. Эти направленные действия и привели к совершенствованию всей организации животного через формирование полезных привычек, которые закрепились в результате многократного повторения, ибо такое повторное выполнение одних и тех же движений приводило к проторению соответствующих нервных путей и все более легкому прохождению по ним соответствующих нервных импульсов («флюидов», по терминологии Ламарка).Итак, Ламарк видел в инстинктах животных не проявления какой-то таинственной сверхъестественной силы, таящейся в организме, а естественные реакции последнего на воздействия среды, сформировавшиеся в процессе эволюции. Приспособительный характер инстинктивных действий при этом также является результатом эволюционного процесса, так как постепенно закреплялись именно выгодные организму компоненты индивидуально-изменчивого поведения. С другой стороны, и сами инстинкты рассматривались Ламарком как изменчивые свойства животного. Тем самым взгляды Ламарка выгодно отличаются от встречаемых до наших дней воззрений на инстинкт как на воплощение неких сугубо спонтанных внутренних сил, обладающих изначально целесообразной направленностью действия. Что же касается индивидуально-изменчивых компонентов поведения животных, их «привычек», навыков, то Ламарк и здесь исходит из материалистических предпосылок, доказывая, что происхождение привычек обусловлено механическими причинами, лежащими вне организма. И хотя Ламарк был не прав, полагая, что сохраненные привычки видоизменяют организацию животного, но в его общем подходе к этой проблеме можно усмотреть правильное понимание ведущей роли функции по отношению к форме, поведения — по отношению к строению организма. Не будем давать здесь общей оценки эволюционному учению Ламарка, не будем касаться недостатков и исторически обусловленных ошибок этого учения (изначальная целесообразность в природе, в частности в мире животных, гармоничность процесса развития, лишенного противоречий, и др.). Необходимо, подчеркнуть труднопереоценимую роль этого великого естествоиспытателя, как основоположника материалистического изучения психической деятельности животных и развития психики в процессе эволюции.С победой эволюционного учения Ч. Дарвина (1809-1882 гг.) в естествознании прочно утверждается мысль о единой закономерности развития в живой природе, о непрерывности органического мира. Сам Дарвин уделял большое внимание вопросам эволюции психической деятельности животных и человека. Им был написан фундаментальный труд «Выражение эмоций у человека и животных», а также ряд специальных работ по поведению животных. Для «Происхождения видов» Дарвин написал специальную главу «Инстинкт». О значении, которое Дарвин придавал изучению инстинктов, свидетельствует уже тот факт, что наличие их у человека и животных как общего свойства он рассматривал как одно из доказательств происхождения человека от животного предка.Дарвин воздерживался давать развернутое определение инстинкта, но все же указывал, что имеет при этом в виду такой акт животного, который выполняется им «без предварительного опыта или одинаково многими особями, без знания с их стороны цели, с которой он производится». При этом он с полным основанием отмечал, «что ни одно из этих определений не является общим».Происхождение инстинктов Дарвин объяснял преимущественным действием естественного отбора, закрепляющего даже совсем незначительно выгодные виду изменения в поведении животных и накапливающего эти изменения до образования новой формы инстинктивного поведения. Дарвин стремился показать, «что инстинкты изменчивы и что отбор может влиять на них и совершенствовать их».Упражнениям и привычкам, т.е. индивидуальному научению, Дарвин, как уже отмечалось, не придавал сколько-нибудь существенного значения для исторического процесса становления инстинктивного поведения; он ссылался, в частности, на высокоразвитые инстинкты рабочих особей муравьев и пчел, неспособных к размножению и, следовательно, передаче накопленного опыта потомству. «Своеобразные привычки, присущие рабочим или бесплодным самкам, сколько бы времени они ни существовали, конечно, не могли бы воздействовать на самцов и плодущих самок, которые только и дают потомство»", — писал Дарвин. «И меня удивляет, — продолжал он, — что до сих пор никто не воспользовался этим демонстративным примером бесполых насекомых против хорошо известного учения об унаследованных привычках, защищаемого Ламарком». Дарвин допускал возможность того, что лишь «в некоторых случаях свое влияние оказывают также и привычки и упражнение или неупражнение органа». Отстаивая идею взаимозависимости процессов в живой природе и доказывая их материальную сущность, Дарвин показал, что психическая деятельность животных подчиняется тем же естественноисторическим закономерностям, что и все другие проявления их жизнедеятельности.Очень важным является в этом отношении то, что Дарвин дал обоснованное естественнонаучное объяснение целесообразности инстинктов животных. Как и в отношении признаков строения организма, естественный отбор сохраняет, по Дарвину, полезные изменения врожденного поведения и упраздняет вредные. Эти изменения непосредственно связаны с морфологическими изменениями в нервной системе и в органах чувств, ибо конкретные формы поведения определяются особенностями строения нервной системы, которые передаются по наследству и подвергаются изменчивости, как и все прочие морфологические признаки. Таким образом, целесообразность инстинктов является результатом материального процесса — естественного отбора. Разумеется, это в корне противоречило теологическим воззрениям о сущности психического и его изначальной неизменности, в частности постулату о целесообразности инстинктов как проявлений божественной мудрости.Дарвин придерживался мнения, «что между развитием умственных способностей и инстинктов существует известное взаимодействие и что развитие последних предполагает некоторое унаследованное видоизменение мозга». Прогресс умственных способностей, по Дарвину, обусловливался тем, что отдельные части мозга мало-помалу утратили способность отвечать на ощущения «определенным, однообразным, т.е. инстинктивным образом». При этом Дарвин полагал, что инстинктивные компоненты тем больше господствуют у животных, чем ниже филогенетический ранг последних.Сегодня, спустя сто с лишним лет после этих высказываний Дарвина, мы не можем согласиться с таким противопоставлением основных категорий психической деятельности. Само разделение последней на «однообразно» выполняемые и изменчивые компоненты является условным, поскольку в каждом реальном поведенческом акте ригидные и лабильные элементы поведения выступают в едином комплексе. Соответственно на каждом филогенетическом уровне эти элементы, как будет еще показано, достигнут одинаковой степени развития.Понимание проблемы психической деятельности животных в наши дни.В проблеме инстинкта и научения большое место занимает вопрос о пластичности инстинктивного поведения. Этот вопрос является весьма важным для уяснения не только эволюции инстинктивного поведения, но и вообще всех вопросов, касающихся психической деятельности животных.Дарвин считал, что, по существу, одна пластичность инстинктов, проистекающая из изменчивости их врожденных морфологических основ и дающая «материал» для действия естественного отбора, является достаточной для эволюции инстинктивного поведения, а тем самым и поведения вообще. Впоследствии многие ученые посвятили свои усилия изучению того, насколько врожденное, видотипичное поведение является устойчивым или вариабельным, насколько инстинкты постоянны, ригидны или же изменчивы и могут модифицироваться. В результате сегодня мы знаем, что пластичность поведения животных является значительно более сложным явлением, чем это представлялось во времена Дарвина, ибо генетически фиксированы и передаются по наследству не отдельные готовые движения или их сочетания, а нормы реагирования, в пределах которых формируются двигательные реакции в онтогенезе.Глубокую разработку проблемы инстинкта и научения, как отмечалось, дал В.А. Вагнер, особенно в своем фундаментальном труде «Биологические основания сравнительной психологии» (1910-1913). Опираясь на большой фактический материал, полученный им в полевых наблюдениях и экспериментах и охватывающий как беспозвоночных, так и позвоночных, Вагнер пришел к выводу, что инстинктивные компоненты поведения животных возникли и развились под диктовку среды и под контролем естественного отбора и что их никак нельзя считать неизменными, стереотипными. Инстинктивное поведение, по Вагнеру, - это развивающаяся пластическая деятельность, изменяемая внешними воздействиями.Вариабельность инстинктивного поведения особенно убедительно была показана Вагнером на примерах конструктивной деятельности пауков и ласточек. Обстоятельный анализ этих фактов привел его к выводу, что лабильность инстинктивного поведения ограничена четкими видотипичными рамками, что стабильными в пределах вида являются не сами инстинктивные действия, а пределы амплитуд их изменчивости. Тем самым Вагнер предвосхитил одно из основных положений современной этологии.Впоследствии и другие советские ученые разрабатывали вопросы изменчивости инстинктивного поведения и его связи с процессами научения. Академик Л. А Орбели проанализировал зависимость пластичности поведения животных от степени их зрелорождения. Советский орнитолог А. Н. Промптов указывал на то, что инстинктивные действия животных (птиц и млекопитающих) всегда включают в себя неотъемлемые, очень трудно отчленяемые, но чрезвычайно существенные условнорефлекторные компоненты, формирующиеся в процессе онтогенеза. Именно эти компоненты, по Промптову, обусловливают пластичность инстинктивного поведения. С другой стороны, взаимодействие врожденных реакций, с приобретенными на их основе в течение индивидуальной жизни условными рефлексами дает в итоге видотипичные особенности, названные Промптовым «видовым стереотипом поведения».Е. В. Лукина иллюстрировала эти положения Промптова примерами по пластичности гнездостроительной деятельности воробьиных птиц. Так, молодые самки, гнездящиеся впервые в жизни, вьют гнезда, характерные для своего вида. Однако в необычных условиях этот стереотип заметно нарушается. Так, горихвостка и синица-пухляк, являющиеся дуплогнездниками, устраивают при отсутствии дуплистых деревьев свои гнезда под корнями, а серая мухоловка, вьющая гнезда в укрытиях (расщелинах пней, углубленных стволов, за отставшей корой и т.п.), может в случае необходимости устраивать их и на горизонтальных ветках или даже прямо на земле и т.д.Как мы видим, все это случаи модификации гнездостроительного инстинкта, конкретно - в отношении местоположения гнезда. Описано также немало примеров замены гнездостроительного материала: вместо травинок, мха, лишайника подчас используются такие искусственные материалы, как вата, упаковочные стружки, марля, веревки и т.п. Известны даже случаи, когда мухоловки-пеструшки сооружали свои гнезда в парках Москвы почти целиком из трамвайных билетов. Аналогичные данные были получены и в специальных опытах, в которых исследовалась пластичность инстинктивного поведения при замене яиц или птенцов (опыты Промптова, Лукиной, Скребицкого, Вилке).Промптов был, безусловно, прав, когда подчеркивал значение слияния врожденных и приобретаемых компонентов во всех формах поведения. Вместе с тем его понимание пластичности инстинктов представляет собой шаг назад по сравнению с концепцией Вагнера, доказавшего, что врожденными являются не инстинктивные действия, а те рамки, в пределах которых эти действия могут выполняться в измененном виде в соответствии с данными условиями среды. Принципиальное значение различий в изменчивости инстинктивного и благоприобретаемого поведения глубоко проанализировал академик А.Н.Северцов, основоположник эволюционной морфологии. В работах «Эволюция и психика» (1922) и «Главные направления эволюционного процесса» (1925) он показал, что у высших животных (млекопитающих) существуют два типа приспособления к изменениям окружающей среды: 1) изменение организации (строения и функций животных), совершающееся весьма медленно и позволяющее приспособиться лишь к очень медленно протекающим постепенным изменениям среды, 2) изменение поведения животных без изменения их организации на основе высокой пластичности ненаследственных, индивидуально приобретаемых форм поведения. В последнем случае возможно эффективное приспособление к быстрым изменениям среды именно благодаря изменению поведения. В этом случае наибольший успех будут иметь особи с более развитыми психическими способностями, «изобретатели» новых способов поведения, как метафорически выразился Северцов, - словом, животные, способные выработать наиболее гибкие, пластичные навыки и другие высшие формы индивидуального изменчивого поведения. Именно в этом плане Северцов рассматривает значение прогрессивного развития головного мозга в эволюции позвоночных.Что же касается инстинктивного поведения, то оно из-за своей малой изменчивости (ригидности) не может выполнять такую функцию. Но подобно изменениям строения тела животного изменения врожденного поведения могут служить приспособлением к медленным, постепенным изменениям среды, поскольку они требуют много времени для своего осуществления. Рекомендуемая литература:1.М.Н. Сотская «Зоопсихология и сравнительная психология». Москва, Юрайт, 2014.2.К.Э. Фабри «Основы зоопсихологии». Москва, УМК «Психология», 2004.3.Г.Г. Филиппова «Зоопсихология и сравнительная психология». Москва «Академия», 2004.
1.1. Эволюция отношения человека к животным
1.2. Представления о поведении животных в XVII - XVIII вв
1.3. Изучение поведения животных в XIX и начале XX вв
1.1. Эволюция отношения человека к животным
1.1.1. Культ животных в религиях
1.1.2. Представления о поведении животных в средние века
На протяжении всей своей истории человек был самым тесным образом связан с животными и даже в той или иной степени зависел от них. Они служили для него источником пищи и одежды, предсказывали разнообразные изменения в окружающем мире, предупреждали об опасностях. По изменению поведения диких животных люди узнавали о приближении землетрясений, наводнений или извержениях вулканов. В пещерах, которые занимали первобытные люди, часто обитали и разнообразные животные. Одни из них оказывались нежелательными соседями и изгонялись, другие же, напротив, могли оказаться полезными. Люди могли использовать в пищу запасы, сделанные грызунами, дичь, добытую хищниками, яйца птиц, мед диких пчел и пр. Предки домашних собак предупреждали человека о приближении чужого, лаем сигнализировали о загнанном звере, добыть которого оказывалось намного проще с помощью лука или копья. Понимание закономерностей поведения животных в ряде случаев имело существенное, а часто и решающее значение в борьбе человека за существование. Изучая постройки муравьев, термитов, пчел и птиц он учился строить, а плотины бобров наводили его на мысль о возможности преобразования окружающего ландшафта. Среди животных было немало и таких, которых следовало опасаться и уметь избегать столкновений с ними. Использовать животных в пищу, разорять их кладовые или изгонять из мест их обитания нужно было с большой осторожностью. Кроме того, человеку было хорошо известно, что во многих случаях животные имеют более совершенный слух, зрение или обоняние, а некоторые из них и недоступные человеку виды чувствительности, например способность к восприятию сейсмических сигналов, эхолокации и т.п.
1.1.1. Культ животных в религиях
Фактически на заре существования человека животные для него выполняли функции не пресловутых "братьев наших меньших", а, как раз наоборот, служили объектами для подражания и почитания. В связи с этим существовала масса обрядов и ритуалов, которые осуществлялись, например, перед выходом на охоту или сбором меда диких пчел. Соответствующие обряды исполнялись и после разделки туши убитого животного и после захоронения ее остатков. Необыкновенно почтительное отношение к животным было свойственно религиям древнего мира. Многие древние божества являлись людям в образе животных или полуживотных, например с головой, ногами или хвостом, принадлежащими льву, быку или орлу. Так, Бог Пта представал в образе быка, бог Осирис - с головой ястреба, финикийская богиня Аштарт в облике коровы и т. д. Почитание животных, оставившее свои следы и в поздних развитых религиях, некогда было распространено чрезвычайно широко. Роль животных в религиозных верованиях народов Земли была удивительно разнообразной. В облике животного нередко выступало само божество. Животное считалось спутником или помощником бога. Так, в религии древних греков богиня охоты Артемида изображалась с ланью, ужасный пес Кербер сторожил вход в ад. У многих народов происхождение людей связывалось с млекопитающими, птицами, рыбами и даже насекомыми. Калифорнийские индейцы племени койотов верили, что их предками были койоты. Многие группы сибирских народов - обские ханты, нарымские селькупы, уральские манси вели свое происхождение от медведя, зайца, гуся, кедровки, журавля, щуки или лягушки. Животные выступали покровителями людей, помогали им в промыслах. У эскимосов Канады и Баффиновой Земли благодетельницей считалась богиня Седна в образе моржихи, у эскимосов Лабрадора существовало мужское божество в образе белого медведя. В мифах многих народов животные дают людям огонь, служат источником разных благ, учат обычаям и обрядам. По бурятским легендам, первым шаманом был орел. Он вступил в связь с женщиной и передал ей искусство шаманить. Божественный ворон у коряков и чукчей почитался как творец Вселенной, Земли, рек, гор, а также людей, которых он обучил промыслам, дал им оленей. В разных уголках Земли была широко распространена вера в оборотничество - превращение колдунов и колдуний в животных: ворон, сов, волков, черных кошек. В облике животного представлялась и душа человека. Когда умер знаменитый философ Плотин (III в. н.э.), то его коллега будто бы увидел под постелью покойника змею, тут же скрывшуюся в трещине стены. Философ был уверен, что змея была душой умершего. У древних персов собаки окружались величайшим почетом, ибо считалось, что в них помещаются человеческие души после смерти, поэтому труп человека отдавался на съедение бродячим собакам. У сибирских шаманов духи-помощники "существовали" в виде разнообразных животных. Хорошо известны факты почитания священных животных, которых нельзя было уничтожать и обижать. Убийство священного животного в Древнем Египте каралось смертной казнью, а древнегреческий историк Геродот, живший в середине V в. до н.э. свидетельствовал, что смерть кошки у египтян оплакивалась горше, чем смерть сына. Кошек мумифицировали, а затем хоронили. В процессе археологических раскопок в Египте были обнаружены целые кладбище мумий священных кошек. У многих народов самой лучшей жертвой божеству считалось животное, причем в разных районах земного шара предпочитали для жертвоприношения различных животных. Лопари закалывали оленя, туркмены и казахи - барана, в ряде районов Узбекистана на первом месте выступали курица или петух, кое-где на Кавказе - коза или козел. Так или иначе, следы почитания животных в том или ином виде встречаются в религиях всех времен и народов. Универсальной была древнейшая форма почитания животных - тотемизм , в этом кроется одна из причин широкого распространения культа животных. Происхождение тотемизма связано, очевидно, с тем, что на ранних этапах развития человек еще не выделял себя из природы, из мира животных, для него звери, птицы. растения были такими же существами, как он сам. Действительно, на ранних стадиях развития человеческой цивилизации человек мало отличался от окружавших его живых существ других видов и во многом зависел от них. Некоторые представления и обряды, зародившиеся еще в первобытных обществах, перешли в религии последующих. На дальнейшее развитие почитания животных оказало влияние развитие промыслового культа, а также наличие такого фактора, как суеверный страх перед опасными животными. Убийство животного, независимо от его цели, будь то убийство с целью жертвоприношения или просто ради употребления в пищу сопровождалось обязательными обрядами. Пережитки особого отношения к животным в той или иной степени сохраняются почти у всех народов, особенно у народов с развитым охотничьим хозяйством. Яркий пример тому - народы Сибири и океанских побережий, у которых еще и в наши дни сохраняется культ медведя, оленя, моржа или кита. Если на первых этапах развития человеческого общества силы природы господствовали над человеком и определяли его мировоззрение и религиозные представления, то позднее в религиях в гораздо большей степени стали отражаться отношения между людьми в обществе. У большинства народов, перешедших к земледелию и скотоводству, с развитием классового общества пережитки тотемизма стерлись или исчезли, а следы былого почитания животных сохранились лишь в мифологии, искусстве и некоторых суевериях. Массовое использование животных в чисто утилитарных целях уже не требовало никаких обрядов, и, напротив, требовало поставить их на гораздо более низкий по сравнению с человеком уровень.
Человек проявлял интерес к поведению животных еще на самых ранних этапах своей истории. Уже первые охотники, без сомнения, внимательно изучали поведение своей добычи, о чем свидетельствуют многочисленные рисунки на стенах пещер.
Изучение поведения животных до Дарвина
В додарвиновский период внимание было сосредоточено на философских и естественноисторических проблемах.
Главная философская проблема состояла в выяснении отношений между человеком, другими видами и остальной Вселенной.
1) Если исходить из того, что человеческие существа не имеют ничего общего со всеми другими видами, то сравнительная психология теряет всякий смысл. Изучение поведения животных могло бы быть интересным и важным само по себе, однако получаемые результаты нельзя было бы использовать для понимания поведения человека.
2) Если же рассматривать человека как часть природы, то данные о животных могут существенно помочь в понимании наших собственных особенностей.
Различия в этих двух подходах ярко выявляются в следующих двух цитатах.
«Животные в отличие от человека обладают только инстинктами. Инстинкты животных действуют, по видимому, по тому же принципу, что и физические силы всегда побеждает более сильный инстинкт, ибо животные совершенно лишены той свободы воли, которая присуща человеку».
«Если лишить человека центрального положения в сравнительном изучении поведения, то в конечном счете это может оказаться наилучшим путем к более полному пониманию его места в природе и тех черт поведения, которые он разделяет с другими животными, а также тех особенностей, которые достигли исключительно высокого развития только у него».
Обратите внимание, что во втором случае не предполагается ни отсутствия различий между человеком и животными, ни возможности прямого переноса на человека результатов, полученных при изучении животных Скорее подразумевается, что у человека и животных есть по крайней мере некоторые общие черты и что наилучший способ понять различия и сходства между всеми видами состоит в одинаково объективном изучении их всех.
Представление о резкой обособленности человека от животных можно найти еще у философов Древней Греции, по мнению которых было два акта творения, в результате одного из них были созданы разумные существа – человек и боги, а в результате другого – неразумные твари, образующие иную категорию живых существ.
Считалось, что эти две категории различаются по числу и типу имеющихся у них душ (еще в Египте). Подобные взгляды, возникнув у философов стоической школы, поддерживались Альбертом Великим, Фомой Аквинским, Декартом и дошли до наших дней.
Аристотель, соглашаясь с тем, что человек отличается от других живых существ природой своих душ, попытался расположить все виды в непрерывный восходящий ряд – scala naturae; в вершине этого ряда находился человек.
Помимо философии крупный вклад в изучение поведения животных в додарвиновскую эпоху внесла естественная история. Многие изучавшиеся натуралистами проблемы до сих пор представляют научный интерес.
Так, например, Гилберт Уайт (1720 – 1793) смог различить три вида птиц, очень сходных в морфологическом отношении, по их пению.
Фердинанд Пернауэр (1660 – 1731) изучал территориальность, перелеты, половое поведение и онтогенез пения у птиц.
Маунтджой и др. (1969) отмечают роль соколиной охоты в истории изучения поведения животных.
Дарвин
Вклад Дарвина в изучение поведения животных трудно переоценить.
Вероятно, самым главным были формулировка эволюционной теории и ее приложение к человеку в «Происхождении видов» (1859) и «Происхождении человека» (1871). В этих работах было убедительно показано родство между видами (включая человека), которое служит решающей предпосылкой для создания подлинной сравнительной психологии.
Вклад Дарвина, однако, не сводится только к этому. Дарвин сам предпринял систематическое сравнительное изучение поведения животных.
Его наиболее известный труд в этой области – «Выражение эмоций у человека и животных» (1873). В этой книге Дарвин привел многочисленные наблюдения, подтверждающие общее представление о том, что
выражение эмоций у человека и животных укладывается в один непрерывный ряд.
Он даже рассматривал некоторые формы выражения эмоций у человека как унаследованное поведение, которое было полезно нашим предкам, но сейчас уже утратило свое функциональное значение.
Изучение поведения животных после Дарвина
Дж. Романес
В 1882 г. Романес, друг и ученик Дарвина, написал свой классический труд по зоопсихологии – «Разум животных». Он пытался продолжить приложение принципов Дарвина при сравнительном исследовании поведения.
Романее известен главным образом в связи с двумя отрицательными чертами своих работ – приверженностью к описанию отдельных случаев и склонностью к антропоморфизму. Хотя результаты эпизодических или несистематических наблюдений за поведением (нередко это были единичные события, описанные неквалифицированными наблюдателями) могут представлять большой интерес, их следует истолковывать более осторожно, чем это делается в работах Романеса.
Второе слабое место его работ – антропоморфизм, т. е. чрезмерная тенденция наделять животных человеческими качествами.
К. Л. Морган
Другим крупным исследователем поведения животных был Морган; его выдающимся вкладом в эту науку было «Введение в сравнительную психологию», опубликованное в 1900 г. Наибольшую известность Моргану принесла его борьба против необузданного антропоморфизма.
Как гласит часто упоминаемый «закон экономии », или «канон Ллойда Моргана », «то или иное действие ни в коем случае нельзя интерпретировать как результат проявления какой-либо высшей психической способности, если его можно объяснить на основе способности, занимающей более низкую ступень на психологической шкале».
Совет выбирать из двух равноценных объяснений более простое, несомненно, во многих случаях очень полезен. Не следует, однако,. стремиться избегать сложных объяснений в тех случаях, когда. они кажутся оправданными.
Жак Лёб
Это был один из крайних сторонников «закона экономии», он пытался объяснить почти всякое поведение на основе тропизмов, которые он определял как «вынужденные движения». Согласно Лёбу, поведение животных можно интерпретировать как результат прямого физического и химического воздействия различных стимулов на протоплазму. Таким образом, стимулы, по мнению Лёба, воздействуют на животных в основном таким же довольно простым способом, как и на растения.
Г. С. Дженнингс
Дженнингс – один из первых ученых, которые подчеркивали необходимость описательного изучения всего поведенческого репертуара исследуемых видов. В своей книге «Поведение низших организмов» (1904) он рассматривал главным образом простейших. Дженнингс расходился во мнениях с Лёбом. и считал, что разнообразие и изменчивость поведения даже самых простых организмов несовместимы с объяснением, основанным на тропизмах.
Сполдинг
Это один из первых исследователей поведения-животных, получивший известность главным образом своими эмпирическими работами по развитию поведения у цыплят. Пытаясь понять, какие факторы регулируют развитие поведения в онтогенезе, он проводил депривационные эксперименты, в которых животных выращивали в отсутствие тех или иных элементов их обычной среды. Сполдингу принадлежат также первые работы по изучению импринтинга (запечатления).
Павлов
Хотя Павлов относительно мало общался со многими из современных ему специалистов по поведению животных, его классическим работам по условным рефлексам суждено было оказать значительное влияние на развитие науки о поведении животных в двадцатом веке.
Джеймс
Книга Джеймса «Принципы психологии» (James, 1890) стала на долгие годы основным учебником психологии; эта книга содержала много сведений о поведении животных, в том числе главу об инстинкте и обсуждение импринтинга. Джеймс во многом облегчил развитие сравнительной психологии.
Мак-Дауголл
Работы этого психолога оказали весьма значительное влияние на развитие современных теорий поведения.
Мак-Дауголл создал теорию «психической целенаправленности», в основу которой положено представление о том, что организм постоянно стремится к какой-то цели. Наибольшую известность ему принесла книга «Социальная психология» (1908). В этой книге Мак-Дауголл пытался показать, что все поведение человека можно объяснить действием инстинктов и их видоизменением в результате опыта. В его перечень инстинктов входили инстинкты бегства, драчливости, самоуничижения, размножения, стяжательства и т. д. и т. п.
Этот перечень не имел конца. Вскоре стало ясно, однако, что подобные «объяснения» на самом деле ничего не объясняют, а лишь дают названия определенным явлениям. Когда вещам просто присваивают названия, полагая, что тем самым объясняют их, – это так называемое «заблуждение номинализма».
Тем не менее Мак-Дауголл внес много ценного в психологию; в частности, он, вероятно, в большей мере, чем кто-либо другой, внушил психологам весьма скептическое отношение к концепции инстинкта, что оказалось очень важным, когда спустя примерно полвека психологи и этологи начали взаимодействовать друг с другом. Таким образом, благодаря деятельности всех этих выдающихся ранних исследователей изучение поведения животных в конце прошлого и начале нынешнего веков было весьма увлекательным занятием.
«Когда мы токмо по сравнению о вещах судить можем, когда все наши познания существенно основаны на взаимных отношениях вещей, сходство между собой имеющих, или друг от друга
различествующих; и если бы не существовали животные, то бы естество самого человека ещё более бы для нас сделалося непостижимым: и так рассмотрев человека в нём самом, не должны ли мы употребить в нашу пользу сея стези, ведущие нас к познанию через сравнения? Не должно ли нам исследовать естества животных сравнивая их строение, вникать вообще в экономию животную, дабы вывести из сего частные приложения, определить следствия, сблизить различия, и из союза сих соединений почерпнуть познания к ясному и последовательному различию главных облегчительных действий в теле животном и открыть себе путь к науке, кое я предметом есть сам человек» Ж.Бюффон, 1792, ч. 5, с. 215
Тема, вынесенная в заголовок статьи, представляет практически неограниченное количество сюжетов для историко-научного анализа.
Вся история изучения поведения основана на сопоставлении поведения человека и животных, и её полное изложение в рамках одной статьи практически невозможно. Я попытался выявить некоторые подходы, возникавшие и возникающие при сравнительном изучении поведения человека и животных, а также их преломление в исследованиях различных эпох и направлений – в рамках европейской культурной традиции. В качестве таких подходов я рассматриваю атропоморфизм, акцентирующий принципиальное сходство поведения человека (Ч) и животных (Ж) – (Ч = Ж), и логоцентризм, отстаивающий их кардинальное различие. При выделении определённых этапов в изучении проблемы соотношения поведения человека и животных я руководствовался представлением о единстве двух главных компонентов, содержащихся в
любом исследовании: «ЧТО» и «КТО».
1 . «ЧТО »
До сего дня не существует единой науки о поведении. Поведение является объектом различных дисциплин и направлений, каждое из которых имеет собственный предмет изучения, использует собственные категориальные и концептуальные схемы. Я постараюсь показать зарождение основных направлений в изучении поведения и выделить присущие им особенности.
Вместе с тем, несмотря на различие предметов изучения, в рамках всех направлений удаётся выделить неустранимый компонент, который и позволяет квалифицировать данное исследование как поведенческое: это – движение и его характеристики. Именно движение выступает в качестве объекта для всего комплекса наук о поведении.
Однако на каждом этапе истории этот объект интерпретируется по разному. Ибо каждое исследование включает не только непосредственные результаты описаний (наблюдения и эксперименты над собственно движениями животных и человека), но и соответствующие Теоретические представления, имевшиеся в данной области знания. Не существует «чистого» описания. Каждое наблюдение является теоретически нагруженным уже в силу того, что «переводится» в словесное описание. При этом каждый используемый термин, понятие, категория содержат в себе «скрытое» объяснение – некую теорию наблюдаемых явлений. Кроме того, сами методы получения данных являются выражением определённых теоретических представлений об изучаемом объекте.
2 . «К ТО »
В содержание этого компонента включается не только конкретная личность исследователя, но и соответствующее мировоззрение социума, методологические предпосылки самой постановки проблемы.
Наиболее существенным моментом является то, что при изучении поведения человек выступает и как «объект» и как «субъект» сравнительного исследования, что не может не отразиться на «объективности» последнего. Субъективизм исследователя может проявиться в двух формах: личностной – по принципу «мне так нравится», и гносеологической – по принципу «человек – мера всех вещей».
Сам характер сравнений поведения человека и животных прямо зависит от решения вопроса о «месте Человека в Природе». Хотя это положение выглядит трюизмом, я считаю необходимым его подчеркнуть. Большинство работ имело целью (не всегда, впрочем, осознанной) так или иначе подтвердить, проиллюстрировать на поведенческом материале то самое «место», которое отводилось Человеку в приемлемой для данного исследователя системе мироздания. Это не означает, что результаты обсуждения конкретной проблемы (сопоставления поведения человека и животных) всецело определялись особенностями мировоззрения учёного. Тем не менее игнорировать наличие таких связей нельзя, хотя они зачастую и опосредованы множеством различных факторов. В качестве иллюстрации вспомним, что два творца теории естественного отбора – Ч.Дарвин и А.Уоллес – придерживались прямо противоположных взглядов на соотношение поведения человека и животных.
Единство этих двух компонентов «ЧТО» и «КТО» выражается в определённом стиле мышления, свойственном каждому конкретному периоду в изучении интересующей нас проблемы. Моё сообщение фрагментарно. Отдельным его разделам даны названия, в значительной степени условные, которые и отражают различные «стили мышления», различные обоснования, выдвигавшиеся для сопоставления поведения человека и животных.
Предыстория. Анимизм.
Основными источниками реконструкций мышления первобытного человека являются исследования на современных племенах, находящихся на стадии собирательства и охоты. Эти исследования позволяют заключить, что наиболее характерной чертой мировоззрения перволюдей является представление о всеобщей «одушевлённости» природы – анимизм. Единство Человека и Природы, прямая зависимость его существования от природных условий и событий приводит к отождествлению источников собственных движений с источниками изменений природных объектов. Именно в обществах первобытных людей начало формироваться представление о духе, душе, являющихся причиной движения всех вообще тел, в том числе животных и человека.
Никаких различий в поведении человека и животных в это время не выделяется. Такую систему взглядов можно назвать «анимистическим антропоморфизмом».
Античность. Психологизм
Переход к земледелию и скотоводству, вовлечение в трудовую деятельность всё большего круга объектов привело к разделению природных тел на одушевлённые и неодушевлённые (живые и мёртвые).
Главным критерием для такой демаркации послужило различие между движением вообще и самодвижением. Именно самодвижение становится определяющим признаком одушевлённого тела.
Для всех философов античности поведение человека и животных определяется душой как неотъемлемым атрибутом самой их жизни. Поведение рассматривается как «деятельность души».
В Античности впервые возникает противостояние двух подходов к сопоставлению поведения человека и животных – антропоморфизма и логоцентризма, которые приобретают характер психологических (в прямом смысле этого слова) учений.
Сначала об антропоморфизме. Ещё в ранних мифологических представлениях древних греков, изложенных в эпосе Гомера, не делается различий между душами животных и человека. Это положение было развито в учении орфиков и пифагорейцев о метемпсихозе (переселении душ), в котором различные тела, будь то животные или человеческие, рассматривались лишь как этапы в странствиях души на пути к совершенствованию. Естественно, что существенной разницы между
душами человека и животных они не видели, считая души животных лишь менее совершенными. Сходных взглядов придерживались и Ионийцы. Гераклит (520–460 г. до н.э.), к примеру, считал душу животных лишь более «влажной», чем душа человека, которая является более «огненной», и сравнивал душу животного с душой пьяного, поскольку под действием алкоголя душа, по Гераклиту, «увлажняется».
Атомисты – Демокрит (460–? до н.э.), Эпикур (341–270 до н.э.) и их последователи, отрицая бессмертие души, подчёркивали сходство человеческой и животной душ. Так, Лукреций (99–55 до н.э.) приписывал животным язык, подобный человеческому. Плутарх (45–120) в своих диалогах много места уделил разумности животных, которую он иллюстрировал многочисленными рассказами об их добродетели, храбрости, любви к потомству и т.п. Весьма интересной представляется аргументация Плутарха. Он считал, что поскольку животные впадают в бешенство, то есть теряют разум, то значит им есть что терять, то есть животные, как и человек, обладают разумом.
Некоторые элементы антропоморфизма получили развитие в учениях неоплатоников. Согласно Порфирию (234–301), все тела одушевлены, но различаются степенью одушевлённости. Животные и человек одушевлены в большей степени, чем растения. Животные во всём подобны человеку и отличаются от него лишь степенью своих разумных способностей. У них есть свой язык; так же как и человек, они подвержены страстям.
Для всех сторонников «психологического антропоморфизма» душа является «действующей причиной» движений тела, и поскольку особых
различий в движениях человека и животных они не видят, не выделяют они и различий в их душах (а может быть, и наоборот!).
Появление на исторической арене логоцентризма можно связать с именем Платона (427–347 до н.э.). Если в ранних работах, например в «Тимее», он ещё придерживался пифагорейских представлений о метемпсихозе и считал различия между душами человека и животных
несущественными, то в дальнейшем (в «Федре») он приходит к мнению, что душа человека не может воплотиться в животное. К такому воззрению его привёл анализ мышления. Платон начинает приписывать человеческой душе не столько деятельность по управлению движениями тела, сколько отвлечённое мышление. Животные же, согласно Платону, не обладают «мыслительной силой» (λογίδτiχον).
Дальнейшее развитие и концептуальную разработку эти идеи получили у Аристотеля (384–322 до н.э.).
Аристотель «открыл» чрезвычайно важную характеристику движения живых тел – целенаправленность. И душа выступает в его работах не только как «движущая», но и как «целевая», «конечная» причина. Обращённость к целенаправленности, понимание души как энтелехии приводят Аристотеля к представлениям о градации душ, внутри которой рассматриваются души «растительная», «животная» и «разумная». «Растительная» душа присуща всем живым телам, её цель – питание и воспроизведение. «Животная» (или «чувствующая») душа имеется у всех животных, в том числе и у человека, её цель – ощущения, которые связаны со стремлениями. И, наконец, «разумная» душа свойственна лишь человеку, её цель – мышление, рассуждение. Лишь «разумная» душа, по Аристотелю, бессмертна и не является телесной. Целесообразность человеческих действий (поведения), по Аристотелю, есть результат деятельности «разумной» души, размышления, ума. У животных же целесообразность поведения – результат влияния «чувственной» души, направляющей их действия к «приятному».
Аристотеля по праву можно считать основателем психологическогонаправления в изучении поведения человека и животных, основной задачей которого стало выяснение свойств и качеств «души» как «внутренней детерминанты» поведения.
Дальнейшее развитие идеи логоцентризма получают у стоиков. Они также отрицали наличие «разумной души» у животных, а для объяснений целесообразности их действий ввели понятие «осмэ» (οςµη) – побуждения к пользе. «Осмэ» вложено в душу животных демиургом (в некоторых вариантах – мировой душой). Человек же в своих действиях руководствуется «разумным пониманием».
Все философы Античности сводят особенности поведения (движения) живых существ к особенностям их душ как некоего неотъемлемого атрибута, руководящего «изнутри» и детерминирующего действия тела. При этом сторонники антропоморфного подхода рассматривают душу лишь как «действующую», а последователи логоцентризма – ещё
и как «конечную», направляющую причину. Интересно отметить, что в соответствии с взглядами на различия между душами человека и животных разрабатывались и этические нормы, затрагивающие отношение человека к животным. Так, сторонники антропоморфизма, считавшие эти различия несущественными, исповедовали отказ от умер щвления животных и употребления их в пищу. А последователи логоцентризма, считавшие эти различия кардинальными, отрицали моральные обязательства человека по отношению к животным.
Средневековье. Теологизм
Христианское учение наложило неизгладимый отпечаток на все научные исследования Средневековья, в особенности касавшиеся человека. Мир, согласно христианской доктрине, сотворён Богом для Человека, который является подобием Божьим. Тезис о богоподобии,
вознесённости Человека над остальной Природой и обусловил все предпринимавшиеся в рамках христианского мировоззрения (вплоть до сегодняшнего дня) сопоставления поведения человека и животных.
Вполне закономерно, что теологи продолжили разработку идей логоцентризма, придав ему вид теологического антропоцентризма.
Христианские схоласты заимствовали у стоиков понятие «осмэ», буквально переводя его на латинский язык как «инстинкт» (instinct-tus – позыв, побуждение). Понятие «инстинкт» означало Божественное предопределение, заставляющее животное действовать целесообразно. Человек же, по христианскому учению, обладает свободной волей и разумом, которые и обусловливают его поступки. Душа человека, по мнению Фомы Аквинского (1125–1274), активна, движуща и разумна.
Теологи утверждали примат души над телом. Отсюда трактовка тела как «дьявольского сосуда» и призывы к умерщвлению плоти, как пути избавления от «низменных животных инстинктов». Душа же человека устремлены ввысь к познанию Блага, которое состоит в постижении Бога. Интересно, что для подтверждения этого тезиса привлекалось даже прямохождение, вертикальное положение тела, свойственное якобы исключительно человеку. Животные же направляются инстинктом (читай Богом) лишь к собственной пользе – «плодитесь и размножайтесь» – и руководствуются в этом своими чувствами.
Теологи, вслед за Аристотелем, различают «чувствующую» и «разумную» души. Животным свойственна лишь первая, а в человеке соединяются обе. Все животные принципиально отличаются от человека, между ними существует непроходимая пропасть. Интересно, что соответствующим образом построено и этическое учение христианства по отношению к животным. Поскольку мир создан Богом для человека, постольку все животные и растения существуют лишь для человека, который волен поступать по отношению к Природе как ему заблагорассудится. Правда, в Библии сказано: «Блажен, иже и скоты милует», но здесь речь идёт о домашних животных, а кроме того можно и не миловать.
Таким образом, для «христианского логоцентризма» характерно сведение различий в поведении человека и животных к различию их душ. В душу животного всё вложено Богом в момент творения и ничего измениться в ней не может. Человек же благодаря «разуму» способен
совершенствовать свою душу. В качестве атрибутивной характеристики животной души выступает «инстинкт», а человеческой – «разум».
Соответственно этим «душевным» свойствам выделяются два типа поведения: «инстинктивные» и «разумные» действия; первые неизменны, вторые могут меняться. «Инстинкт» и «разум» были основными категориями в описании поведения и человека и животных вплоть до ХХ века.
Новое время. Механицизм
Революция в естествознании XV-XVII веков привела к разрушению средневековой картины мироздания. Вместо конечного, иерархически построенного (бог–человек–природа), сотворённого мира возникает бесконечный мир-механизм, в котором Богу отводилась в лучшем случае роль перводвигателя или «часовщика», давшего материи первый толчок. В соответствии с изменившейся картиной мира выдвигается новое решение вопроса «о месте Человека в природе». Человек начинает рассматриваться как часть Природы, а не центр мироздания. Эта
позиция побуждала к поиску законов, определяющих включённость человека в единый физический механизм мира.
Первым подобную попытку предпринял Р.Декарт (1596-1650). Опираясь на достижения анатомии (самой развитой биологической науки его времени) и механики, он ввёл в объяснения поведения
(движений, действий) новый принцип детерминации – устройство те лесной машины, оганизацию тела. «Конечно, с трудом можно поверить тому, что для всех движений, не зависящих от нашего мышления, достаточно строения органов. Поэтому я постараюсь доказать это. Я постараюсь объяснить механизм нашего тела так, чтобы у нас было так же мало оснований относить к душе движения, не связанные с волей, как мало у нас оснований считать, что у часов есть душа, заставляющая их показывать время» (Декарт 1950, с. 548-549).
Декарт явился основоположником концепции «машинообразности» поведения. Он считал, что душа может выступать лишь как «конечная», направляющая причина. Её целью является только мышление, рзум, а, следовательно, у животных вообще нет души, это прерогатива
исключительно человека. Мышление как атрибут душевной деятельности направляет движения человеческого тела, которые сами по себе зависят лишь от «организации». Он отмечает: «Все действия, которые мы производим без участия нашей воли (как это часто происходит, когда мы дышим, ходим, едим, и вообще производим все отправления общие нам с животными (выделено мною – Н.К.), зависят только от устройства наших членов… подобно тому, как ход часов зависит
только от одной только упругости их пружины и формы колёс» (Де карт 1950, с. 604).
Через обусловленность поведения работой «механизма» тела Декарт приходит к понятию рефлекс» (хотя сам термин он ещё не употребляет). Чтобы «механизм» работал в соответствии с выдвинутым Декартом принципом сохранения количества движения, необходимо внешнее воздействие, толчок, который, отражаясь (reflection) мозгом, приводит в движение мышцы. С работ Декарта начинается новое – физиологическое направление в изучении поведения живых организмов, предметом которого стало (и по сей день остаётся) изучение механизмов (!) поведения. При этом физиологи исходят из принципиального подобия механизмов поведения человека и животных и, вслед за Декартом, рассматривают животных как «организационную» модель человека (Ч = Ж).
Отлучение души от управления телом было продолжено последователями Декарта. Б.Спиноза (1632–1677), в частности, утверждал: «Ни тело не может определять душу к мышлению, ни душа не может определять тело ни к движению, ни к покою…» (Спиноза 1957, с. 457).
К тому же выводу, правда, с иных позиций, пришли Н.Мельбранш (1638–1715) и Г.-И.Лейбниц (1646–1716). Они настаивали на полной независимости мышления и сознания от тела, поскольку мышление не вписывалось в «материальный механизм» мироздания. Дуализм души и тела у человека явился характерной чертой концепции «мА шинообразности» поведения.
Декарт выдвинул два типа детерминант, определяющих поведение животных: внутренние – организация тела; и внешние – физические воздействия среды. Акцент на внешнюю детерминированность движений «живых машин» привёл к анализу влияния внешних воздействий (изучение органов чувств), которые рассматривались, с одной стороны, как непосредственные физические причины движений, а с другой – как источник душевных состояний (ощущений). Однако эти две ипостаси сенсорных процессов были оторваны друг от друга. Концепция «машинообразности» не могла объяснить активность, самодеятельность «живых машин» и целесообразность их действий. В противовес ей была выдвинута концепция «автономности» поведения, которая пыталась увязать две «внутренние» детерминации: «организацию» и «душу». По мнению сторонников этой концепции – например, Г.Шталя (1660–1734) – движения тела обусловлены не самим по себе строением организма (субстратом), а некими атрибутами, присущими живым (и только им) телам. В качестве таких атрибутов выступают всё те же: «душа», «инстинкт» или их модификация – жизненная сила. Именно в противоборстве с концепцией «машинообразности» родилсявитализм и… были обнаружены такие атрибутивные арактеристики
живой материи, как раздражимость и чувствительность! Благодаря нацеленности исследователей на поиск немеханических внутренних детерминант поведения сами внешние детерминанты получили уже не физическую, а физиологическую интерпретацию.
Однако нужно отметить, что сторонники обеих концепций равным образом подчёркивали отличие человека от животных – способность к мышлению и определяемое ею «разумное» поведение.
Просвещение. Сенсуализм
Ведущее место в построениях деятелей Просвещения заняла кон цепция «естественного человека», развивавшая и дополнявшая декартово понимание включённости Человека во Вселенную. «Человек – произведение Природы,– писал П.Гольбах (1723–1789),– он существует
в природе, подчинён её законам, не может – даже в мысли – выйти из природы» (Гольбах 1963, с. 59). Под этим углом зрения и проводились многочисленные сопоставления поведения человека и животных.
Этой темой занималось множество крупных исследователей, внёсших существенный вклад в её освещение. Однако я остановлюсь в основном на взглядах одного из этой когорты великих – Ж.О.Ламетри (1709–1751).
XVIII век был веком воинствующего эмпиризма, и огромной заслугой Ламетри явилось перенесение проблемы из области спекуляций на почву строго научного исследования: «В данной работе нами должны руководить только опыт и размышление» (Ламетри 1983, с. 179). Он
использовал практически все доступные ему материалы, а также результаты собственных исследований и наблюдений: «…воспользуемся здесь сравнительной анатомией,– писал он,– вскроем внутренности человека и животных. Ибо как познать природу человека, если не сопоставить его строение со строением животных?» (Там же, с. 186). Однако Ламетри не ограничивается лишь анатомией, он тщательнейшим образом рассматривает особенности поведения различных животных и человека, предпринимая обширные экскурсы даже в область
возрастных и патологических отклонений в поведении.
Основная идея Ламетри чётко выражена в заглавиях двух его главных работ, посвящённых интересующей нас проблеме: «Человек- машина» и «Животное – больше чем машина». Если Декарт предпринял попытку уничтожить «чувственную» душу как принцип, объясняющий поведение человека и животных, то Ламетри решил покончить с «разумной душой». Он пытается показать, что и «разумные» действия могут быть объяснены «естественными» причинами, без обращения к богоданной душе. Подобие в строении (организации) человека и животных служит Ламетри, как же как и Декарту, обоснованием сходства в их поведении. Однако это сходство, по Ламетри, гораздо шире. И человеку, и животным в равной мере присуща «автономия» отдельных форм поведения – «инстинктивность». Но инстинкт, по Ламетри, не является неким таинственным атрибутом души, а «состоит из чисто механических телесных свойств, заставляющих животных
действовать независимо от всякого размышления и опыта, как бы в силу необходимости, и, однако, наилучшим для сохранения их жизни образом» (Ламетри 1983, с. 99). Полемизируя с Г.Шталем, Ламетри отрицает участие «разумной» души в совершении огромного количества
движений у человека (таких как ходьба, поддержание равновесия и т.п.) и подчёркивает их сходство с инстинктами животных. И человеку, и животным, по Ламетри, свойственны разумные дей ствия. Причём сходство в их поведении тем больше, чем больше сходства в строении тел. Основой разума, в соответствии с принципами сенсуализма, являются чувства, а его вместилищем считается мозг. Ламетри считает, что поскольку животные обладают органами чувств и мозгом, мы не можем отказать им в разуме. Взгляды Ламетри на причины сходств в поведении человека и животных были поддержаны многими учёными. Ж.Бюффон (1707–1788), к примеру, писал: «…животные наиболее уподобляющиеся видом и сложением человеку, удержат всегда, несмотря на защитителей насекомых, своё владычество» (Бюффон1792, с. 305). Наиболее детально эту проблему разработал Ж.-Б.Ламарк (1744–1829), который прямо связывал особенности поведения животного со строением его нервной системы. Выделив три типа строения нервной системы, Ламарк описал три соответствующих им типа поведения, приписав всем позвоночным способность к разумным действиям.
Подчёркивая несомненное сходство в поведении человека и животных, Ламетри указывает и на существенное их различие: «…как ни велика понятливость обезьян, человек обнаруживает гораздо бóльшую восприимчивость к обучению». И далее: «Благодаря этому качественному превосходству человеческой души, благодаря избытку познания, вытекающему, очевидно, из строения человека, он и является царём среди животных и один только способен к общественной жизни, для которой его трудолюбие изобрело языки, а его мудрость – законы и нравы» (Ламетри 1983, с. 239).
Достаточно подробно Ламетри рассматривает проблему языка, в котором ещё в Античности видели коренное отличие человека от животных. По мнению Ламетри, язык животных подобен языку человека, который только что более богат и сложен, как более велик и сложен человеческий мозг. Он пишет: «…животные говорят при помощи превосходных пантомим, мы – при помощи слов» (Ламетри 1983, с. 101).
Самым главным в языке является для Ламетри то, что человек научается ему в общении с себе подобными. Обучение, воспитание являяется (помимо телесной организации) важнейшим преимуществом человека. Ламетри приводит примеры обучения языку глухонемых от рождения, пытается реконструировать историческое становление языка в человеческом обществе. Ламетри обосновывает социальную детерминированность языка и, соответственно, мышления и поведения человека, иллюстрируя ей, в частности, примерами детей, воспитанных животными, которые лишь внешне являются людьми. Именно акцентирование социальности позволило Ламетри существенно расширить сенсуалистское толкование разумного поведения. Тем самым внешние детерминанты поведения, имевшие у Декарта исключительно физическую (механическую), а у виталистов – физиологическую природу, у Ламетри приобретают характер социальных (обучение).
Натурализм
Век Просвещения был и периодом расцвета натурализма, всеобщей увлечённости «естественной историей». Концепция «естественного человека» послужила толчком к изучению его «естественного» окружения – «произведений Природы». Существенную роль в поддержании
этого интереса сыграли запросы развивающегося капиталистического хозяйства, медицины и пр. В работах многочисленных «естественных историков» выдвигается новое направление в изучении поведения натуралистическое.
В связи с оформлением концепции вида и возникновением систематики развивается представление о видоспецифичности поведения, которое начинает рассматриваться теперь как «образ жизни». В описание «образа жизни», помимо движений, действий животного, включается среда обитания. Роль внешних детерминант поведения, таким образом, получает в натуралистических исследованиях новую трактовку – биологическую, т.е. поведение начинает рассматриваться как приспособление к среде обитания. Предметом натуралистического направления становится изучение особенностей поведения разных видов животных в специфической среде. Сравнительно-анатомическая «лестница существ» начинает «обрастать» поведенческими признаками, выделяются и описываются формы поведения – пищевое, половое,
оборонительное, строительное и пр.
Натуралистические исследования были в основном описательными. Однако, как уже отмечалось во введении, каждое описание было теоретически нагруженным. В качестве «теорий», точнее сказать, толкований натуралистических наблюдений выступали объяснительные принципы психологического и/или физиологического направлений.
Важнейшей задачей всех направлений в изучении поведения было объяснение целесообразности. Если целенаправленность разумных форм поведения и человека, и животных (когда таковые у животных допускались) объяснялась размышлением и выбором наиболее подходящих для конкретной ситуации действий, то объяснение инстинктивных действий представляло значительные трудности и постепенно выдвинулось в качестве главной задачи в изучении поведения.
Для объяснения удивительного разнообразия и приспособленности различных инстинктов животных значительная часть исследователей обращалась к Божественному вмешательству. Их трактовки инстинкта отличались от воззрений теологов лишь болей разработанностью и детализированностью [см., например, работы А.Галлера (1708–1777), Г.С.Реймаруса (1696–1768) и др.]. Реймарусу, к примеру, принадлежит чёткое разделение двух различных смыслов, вкладывавшихся в понятие «инстинкт» – инстинкт как «слепое», неосознаваемое побуждение
(то, что сейчас обозначают как «мотивация», «drive»); и инстинкт как совокупность действий, характеризующихся неизменностью, врождённостью, видоспецифичностью.
С чрезвычайно интересной гипотезой выступил Э.Б.Кондильяк (1715–1780). Исходя из внешнего сходства привычек (которые он рас сматривал как действия «разумные», в силу частого повторения ставшие автоматичными, машинообразными), с «инстинктами», он предположил, что инстинктивные действия являются результатом унаследования в ряду поколений привычек, приобретённых в течение жизни особи. Эта идея усиленно пропагандировалась Ш.Ж.Леруа (1723–1789), который первым из натуралистов специально занялся изучением поведения животных в естественных условиях. Кондильяк первым покусился на божественность «инстинкта», предположив, что инстинктивные действия могут изменяться. Леруа же привёл в доказательство
этого положения изменённые, по сравнению с дикими предками, «инстинкты» домашних животных.
Исследования поведения оказались существенным стимулом к разработке проблемы развития (эволюции) животного мира. Гипотеза Кондильяка послужила основой учения Ламарка о наследовании благоприобретённых признаков. Ламарк распространил эту идею не только на поведение, но и на морфологические признаки и сделал её одним из главных законов эволюции.
Важнейшим источником эволюционных идей в это время, на мой взгляд, явилась аналогия между поведением животных и человека (антропоморфизм). Тезис о социальной обусловленности поведения человека и роли в этом процессе обучения, сформулированный Ламетри, был поддержан многими исследователями (например, Бюффоном). Наблюдения самого Леруа чётко продемонстрировали, что обучение является важнейшим элементом формирования поведения и у животных. Казалось естественным предположить, что как человек по средством обучения «наследует» знания своего общества, так и животные наследуют в виде «инстинкта» «разумное» поведение своих пред ков. Именно аналогия между индивидуальным и историческим, социальным и биологическим развитием поведения (по существу, их смешение) и легла в основу общеэволюционной идеи Ламарка, в которой Человек рассматривался как закономерный этап прогрессивного усложнения, эволюции Природы. Однако только через пятьдесят лет концепция эволюции и новое понимание «места» Человека получили признание учёных.
Трактовка Человека как существа социального, общественного, явившаяся важнейшим итогом работ просветителей, послужила предпосылкой «раздвоения» понимания «места» Человека и «разведения» «естественной» и «человеческой» истории. Если на протяжении почти всего XVIII века проблема Человека рассматривалась в единстве гуманитарных и естественнонаучных аспектов (пример тому – работы энциклопедистов, пытавшихся обосновать «естественное право», «естественную религию» и пр.), то на рубеже XIX века формируется целый ряд специально гуманитарных наук: этнография, языкознание, археология, социология и пр. В гуманитарных исследованиях также затрагивались вопросы поведения человека, однако в них рассматривались
не естественные (физические, физиологические, биологические), а социо-культурные детерминанты.
В то же время продолжают интенсивно развиваться естественнонаучные направления в изучении поведения человека и животных: психологическое, физиологическое и натуралистическое. Первое из них концентрирует усилия на исследованиях органов чувств, второе – на нервно-мышечных механизмах, третье – на сравнительных исследованиях в природе. К середине XIX века было накоплено огромное количество материала, впрочем, весьма разрозненного. Не хватало
стержня, объединяющей идеи.
Эволюционизм
Переломным моментом в развитии исследований поведения и человека и животных явился выход труда Ч.Дарвина «Происхождение видов…». Хотя в самой книге человеку посвящена единственная, многократно цитировавшаяся фраза («Будет пролит свет…»), принцип историзма явился ключом к синтезу идей и материалов, накопленных в изучении поведения. Вряд ли стоит распространяться о вкладе Дарвина в разработку интересующей нас проблемы, он хорошо известен. Отмечу лишь, что одной из важнейших заслуг Дарвина (правда, в полной мере оценённой лишь в ХХ веке) было объяснение целесообразности инстинктов как результат естественного отбора. Тем самым, он ввёл в изучение поведения новый объяснительный принцип – филогенетическую детерминированность и наполнил новым содержанием понятие «биологических детерминант» поведения, представив их как результат Борьбы за существование. Однако самое главное состояло в обосновании Дарвином нового понимания «места Человека в Природе».
В течение всего двенадцати лет – от появления «Происхождения видов» до выхода Происхождения человека» – было опубликовано множество научных работ, от небольших статей до объёмистых томов, в которых рассматривалось положение Человека в ряду природных
объектов. В соответствии с принципами эволюции Человек оказался включённым в Природу не как часть общего «механизма», а как закономерный этап развития Жизни на Земле. Смена физического обоснования «природности» Человека биологическим послужила, с одной
стороны, толчком к «биологизации» Человека, а с другой – поводом для «очеловечивания» Природы. В сопоставлении человека и животных в это время можно выделить две главенствующие линии: антропоморфизм в изучении поведения животных и его зеркальное отражение – зооморфизм в изучении поведения человека. Восторжествовал принцип полного подобия поведения человека и животных.
На некоторое время происходит идейное объединение гуманитарных и естественнонаучных подходов к изучению поведения человека на базе эволюционизма. Исследования социокультурных предпосылок человеческого поведения заменяются рассуждениями о борьбе за существование среди людей (социал-дарвинизм), а все биологические предпосылки индивидуального, да и общественного поведения сводятся к бесчисленному количеству «инстинктов», из которых выводятся и сознание, и воля, и все остальные качества личности (инстинктивизм), или к явлениям наследственности (евгеника). В общем, обуреваемый инстинктами человек, в силу своего звериного происхождения, начинает жаждать крови своих собратьев, причём в тем большей степени, чем более кровожадными были его родители.
В изучении поведения животных также происходит объединение различных направлений – возникает зоопсихология (или, как её ещё называли, сравнительная психология животных). С момента зарождения натуралистического направления главной задачей было описание и объяснение различий в поведении животных разных видов. Однако до Дарвина такая «сравнительная психология», в развитие которой в начале XIX века весомый вклад внёс Фредерик Кювье (1773–1838), так же как и сравнительная анатомия Ж.Кювье (1779–1869), была далека от эволюционных проблем. Весьма показательно, что в 1866 (!) году известный натурфилософ К.Г.Карус (1789–1869) выпустил книгу, посвящённую сравнительно-психологическим исследованиям, в которой пытался опровергнуть дарвинизм (Карус 1867). Зоопсихология
«перетолковывала» материалы, накопленные натуралистами, с позиций эволюционизма. Уничтожение пропасти между человеком и животными в работах Дарвина и его последователей привело к «безудержному антропоморфизму» в объяснениях поведения животных. В огромных количествах начинает плодиться научная и околонаучная литература, в которой журавли устраивали суды чести, муравьи проводили общие собрания, а слоны обсуждали проблемы политического устройства общества. Интересно отметить, что именно в это время
разворачивается широкое движение за «права животных», создаются многочисленные общества «покровительства животным», издаются со ответствующие журналы. В рамках зоопсихологии был поднят целый ряд вопросов, имевших исключительное значение при сопоставлении поведения человека и животных. Одним из таких вопросов было соотношение социальности у человека и у животных. Предпринимались неоднократные попытки вывести социальную организацию человеческого общества из сообществ животных, например, Г.Спенсером (1820–1903). Исследовались различные биологические предпосылки социальности: взаимопомощь
(П.А.Кропоткин, 1824–1921), материнский инстинкт (А.Сутерланд), подражание (Дж.М.Болдуин, 1861–1934). Изучение зоосоциальности оказало существенное влияние на становление психологии групп, социальной психологии.
В зоопсихологических исследованиях был накоплен интереснейший материал, однако их главным пороком был стиль объяснений: от сходных действий – к сходным причинам. Фактически в зоопсихологии произошла подмена объяснения причин сходства отождествлением поведения человека и животных.
Одной из причин широкого распространения такой аналогии стало «оживление» схемы Кондильяка-Ламарка в объяснениях происхождения и целесообразности инстинктов (в этом не последнюю роль сыграл и сам Ч.Дарвин). Смешение «инстинктивных» и «разумных» действий,
вытекающее из наследования благоприобретённых признаков, явилось основой очеловечивания животных. Однако, помимо этого, антропоморфизм имел глубокие корни в самой методологии изучения поведения.
Прежде всего надо подчеркнуть, что на протяжении предшествующего периода основным методом изучения поведения человека была интроспекция, самонаблюдение. Все суждения о детерминации поведения других людей проводились исключительно по аналогии с
детерминантами поведения самого наблюдателя, т.е. субъективно. Естественно, что эта же аналогия использовалась и для объяснений поведения животных. Кроме того, главным методом работы натуралистов было наблюдение. Поэтому не удивительно, что во все времена они обращались к изучению именно «инстинктов». Инстинкты видоспецифичны и постоянны. Поэтому в природных исследованиях легко обнаруживается разнообразие в постоянстве, т.е. изменчивость инстинктивных действий. «Разумные» же действия чрезвычайно изменчивы, индивидуальны (даже у особей одного вида) и поэтому обнаружение постоянства в разнообразии, т.е. стабильных характеристик «разумности» в природных исследованиях затруднено. Поскольку со времён Фомы Аквинского главным признаком «инстинктов» считалась неизменность, а надёжные критерии «разумности» отсутствовали, всякая изменчивость поведения приписывалась «разумным» действиям.
Эти методологические огрехи привели к тому, что «субъективная» зоопсихология начала разваливаться под напором критики, обрушившейся на неё и «сверху» и «снизу», и «справа» и «слева». Основным объектом критики стал главный объяснительный принцип зоопсихологии – прямая аналогия между поведением человека и животных. «Справа» на зоопсихологию напали теологи. Наряду с аргумента ми, восходящими ещё к Фоме Аквинскому, они приводили ряд возражений научного характера (таковы, например, работы Э.Васманна).
«Слева» выступили натуралисты. Их критика была направлена против случайных, непроверенных наблюдений. Они призвали на помощь опыт и многократную проверку данных (работы В.А.Вагнера, Н.А.Холодковского).
«Снизу» подвирали физиологи. Их не устраивало даже использование психологической (интроспекционистской) терминологии, не говоря уже о прегрешениях против экспериментальной проверки материала. «Для физиолога не существует психологии» – вот самый популярный лозунг того времени (работы И.П.Павлова, А.Бете и др.).
И, наконец, «сверху» зоопсихологию атаковали психологи. В рамках психологии в это время также идёт борьба за «объективизацию» исследований, разрушение интроспекционистской методологии (работы В.М.Бехтерева, Дж.Уотсона).
Позволю себе привести цитату: «Есть только один наружный знак, по которому мы можем судить об этом (о душевной жизни – Н.К.), это – д е й с т в и я животных» (разрядка автора). Под этой фразой подписался бы любой из противников «субъективной» зоопсихологии, а принадлежит она журналисту (!) И.В.Скворцову (1886, с. 1).
Критика зоопсихологии, с каких бы позиций она не велась, ориентировала исследователей на поиск объективных способов изучения и на объективное истолкование поведения, на обнаружение реальных сходств и реальных различий. Контроверза «инстинкт–разум», утвердившаяся ещё в Средневековье, разрушается и заменяется дихотомией «врождённого–приобретённого» в поведении. В борьбе с субъективизмом рождается новая терминология – именно в это время слово «поведение» приобретает статут научного термина. Критика зоопсихологии позволила самоопределиться и размежеваться новым направлениям и
подходам в изучении поведения. Можно сказать, что зоопсихология выполнила роль запала во взрыве исследований поведения, раздавшемся в ХХ веке. Кроме того, эта критика заставила некоторых учёных понять, что вне действительно эволюционного мышления сопоставление поведения человека и животных попросту не продуктивно: сколько бы мы не открывали сходств и/или различий, главное состоит в объяснении путей и способов их формирования в процессе эволюции (к сожалению, до сих пор это осознают отнюдь не все).
В первой половине ХХ века в натуралистических работах проблема сопоставления поведения человека и животных отошла на второй план, но выдвинулись два новых подхода. Одни исследователи обращаются к изучению онто- и филогенеза различных форм поведения
(строительного, пищевого и пр.) у разных видов животных. Их работы привели к формированию в 1930-х годах «классической» этологии, в которой большее внимание уделялось врождённым компонентам поведения. Другие исследователи начинают изучать взаимоотношения животных со средой обитания. Их работы привели к созданию аутэкологии, которая до середины 1930-х годов была построена в основном на описании поведения (характер питания, миграции и пр.).
Проблема же соотношения поведения человека и животных становится прерогативой психолого-физиологического направления. Психологи, объединившись с физиологами, занялись экспериментальными лабораторными исследованиями, смысл которых состоял в поиске неких «элементов», «кирпичиков», из которых состоит поведение. Основное внимание в исследованиях этого направления уделяется приобретённым формам поведения – научению. Появляется группа концепций, где в качестве «элементов» поведения фигурируют: «тропизмы» (Ж.Леб), «пробы и ошибки» (Г.С.Дженингс, Э.Торндайк), «рефлексы» (И.П.Павлов, В.М.Бехтерев), «стимулы и реакции» (Дж.Уотсон). Необходимо отметить, что если в начале ХХ века учёные работали с достаточно широким набором видов, то к 1930-м годам эксперименты проводятся, в основном, на крысах и на собаках, т.е. происходит свёртывание собственно сравнительных исследований.
Во многом это положение определялось самой идеологией «аналитического» подхода. В самом деле, если «кирпичики», лежащие в основе поведения в принципе одинаковы у всех животных (а из положений эволюционизма вытекает вроде бы именно это), то можно работать с удобными для лабораторных исследований видами. Подтверждением тому, казалось, было и обнаруженное уже в ранних работах Э.Торндайка сходство «законов научения» у разных видов. С другой стороны, в работах на приматах, как животных наиболее близких к человеку, было обнаружено, что они способны к такому поведению, которое раньше считалось специфически человеческим (опыты В.Келера). В исследованиях человека разрушается интроспекционистская методология и создаётся набор методов (частично заимствованных из физиологии), позволяющих получить объективную информацию о психических процессах и психодоминантах поведения. Возникает целый ряд направлений: дифференциальная, возрастная и другие варианты психологии. Вместе с тем обнаружение сходства основных «элементов» и «механизмов» научения у человека и животных стимулировало поиск специально человеческих свойств поведения. В качестве таких
особенностей выступили социокультурные феномены: «трудовая деятельность», «язык», «общение» и т.д. Происходит переориентация исследований от индивидуальной к социальной психологии.
К концу 1950-х годов под действием взаимной критики намечается тенденция к сближению этологического и психолого-физиологического подходов. «Болевой точкой» соприкосновения оказалась дихотомия «врождённое–приобретённое» в поведении. Этологи занимались преимущественно первым, их противники – вторым. В результате сближения формируются эпигенетические представления об онтогенезе по ведения. Именно в это время институазизируется генетика поведения, предметом которой стало выяснение того, ЧТО и КАК в поведении определяется генотипом. Хотя первые исследования роли генетических факторов в процессах научения были начаты ещё в 1920-е годы М.П. Садовниковой-Кольцовой, в то время они не привлекли внимания.
Современность. Системный подход
Практически до 1960-х годов изучение поведения человека и животных происходило в большой степени независимо, параллельно, исключая редкие сравнительно-физиологические или сравнительно психологические сопоставления. В 1960-х же годах проблема соотношения поведения человека и животных снова начинает выдвигаться на передний план и в настоящее время привлекает внимание боль шинства исследователей, работающих в области поведенческих наук.
Рост интереса к этой проблеме был связан с проникновением в исследования поведения системного подхода, а конкретнее – с выдвижением популяционизма в качестве основы общебиологического мышления.
Системное мышление с необходимостью требовало изучения меха-низмов-регуляторов целостности, стабильности и связности популяций как единой системы. Первоначально (в 1920-1930-е годы) в качестве таких механизмов рассматривались исключительно генетические
взаимодействия между особями (популяционная генетика). Чуть позднее в популяционные исследования включается экология, которая акцентирует внимание на внешних регуляторах (биотические и абиотические факторы среды). И лишь в конце 1950-х – начале 1960-х годов в качестве внутренних механизмов регуляции начинает рассматриваться поведение. Изучение любой системы подразумевает также выяснение её внутренней структуры, путей и способов передачи информации и энергии. Не случайно поэтому исследования сосредоточиваются на изучении коммуникации и социальной структуры популяций у животных.
Вторжение исследователей поведения животных в область социальных взаимодействий вызвало двоякую реакцию. Одни учёные отвергали даже возможность использования социологической терминологии и конструировали массы, как им казалось, нейтральных терминов: «групповое», «коммуникативное», «стайное», «стадное» и пр., призванных описывать социальное поведение животных. Они считали, что всё, что является «социальным»,– исключительно прерогатива человека. Другие, вполне в духе эволюционизма, увидели в социальности животных предпосылки социальных явлений и процессов у человека. Однако, как и сто лет назад, часть из них скатилась к антропоморфизму.
Как и в XIX веке, одним из источников антропоморфизма явилась методология изучения поведения. В «классической» этологии социальность животных рассматривается в контексте «парных взаимодействий». Представления о диалогичности языка и его функции как средстве общения у животных легло в основу «коммуникационного антропоморфизма». Именно функциональный анализ, поиски реальных и мистических функций социальных контактов – всё это обусловило многочисленные попытки «конструирования» смысловых сообщений в коммуникации животных. Исследователи, придерживающиеся этого направления, исходят из полного подобия коммуникативных процессов у человека и животных. В их работах началось наступление на извечную твердыню «логоцентризма» – язык! Большой интерес привлекают в последнее время опыты по обучению шимпанзе и других животных различным символическим языкам. Увеличивается число исследований, посвящённых негенетическим системам хранения и передачи информации в популяциях животных. «Традиции» животных, привлекавшие внимание ещё создателей эволюционной теории, вновь становятся предметом обсуждений.
Эпигенетические представления приводят некоторых исследователей к проблеме онтогенетического становления социального поведения у животных. В многочисленных экспериментах показано, что нормальное социальное поведение формируется у молодых животных (как и у человека) только в процессе общения с сородичами, что молодые могут усваивать определённые «роли», «манеры», «стили», зависящие от поведения окружающих. И, наконец, большой интерес представляют исследования, посвящённые «трудовой деятельности» животных. Описываются «орудия труда», изготавливаемые различными животными, способы передачи «трудовых навыков».
С другой стороны, эволюционные проблемы, в частности необходимость объяснения происхождения и социальности у животных, явились источником создания социобиологии. Эволюция социального поведения привлекла внимание исследователей ещё в начале ХХ века.
Интерес к этой проблеме особенно усилился в работах этологов «классического» направления. Основным в их работах были сравнительные исследования социального поведения и попытка реконструкций его филогении в различных таксонах, «привязанная» к филогениям, построенным с помощью других методов. Такого рода исследования чаще всего проводились на общественных насекомых и птицах и составили существенную описательную часть социобиологии.
В 1960-х же годах учёных привлекли механизмы эволюции социального поведения и их соотношение с процессами отбора и борьбы за существование. Идеологической основой теоретических построений социобиологов послужили постулаты популяционной генетики и возождённые представления об «эгоизме» и «альтруизме» как элементарных проявлениях социальности. Произвольно приписав «альтруизму» и «эгоизму» жёсткую генетическую детерминированность (самое удивительное, на мой взгляд, что в социобиологических схемах эти «поведенческие» признаки определяются одним или несколькими генами, т.е. попросту игнорируется весь материал генетики поведения), социобиологи обратились к конструированию математических моделей. Интересно отметить, что как и сто лет назад, когда Ч.Дарвин нашёл в
экономике модель механизма естественного отбора – конкуренцию, нынешние исследователи заимствовали из экономики целый ряд понятий и моделей: анализ «платы-выигрыша», принцип «оптимизации затрат», концепцию «манипулирования родительским вкладом».
Подобные формальные математизированные модели и легли в основу социобиологических объяснений. В исследованиях на животных они выполняют роль существенного стимула (для многих исследователей – как раздражающий объект, требующий опровержения), но в
социобиологических трактовках человека процветает откровенный зооморфизм.
Прежде всего, такой «социогенетический зооморфизм» постулирует единство механизмов генетической детерминации социального поведения у человека и всех животных, в том числе и беспозвоночных, против чего возражал ещё Бюффон (1792, с. 13). Кроме того, социобиологи полностью игнорируют онтогенетические процессы и наличие негенетических (социокультурных) детерминант поведения человека и животных, пытаясь свести, приравнять культуральные явления и процессы к генетическим и тем самым уклониться от обсуждения роли культуры в эволюции социальности.
Оборотной стороной социобиологических построений является «безудержный антропоморфизм». Рассуждения об «оценке итоговой приспособленности», «выборе стратегии размножения», «жертвовании интересами» и пр. создают впечатление, что вместо животного, поведение которого описывается, действует, по меньшей мере, выпускник университета.
Заключение
Подведём некоторые итоги. На протяжении всей истории изучения проблемы наблюдается противостояние двух основных подходов: антропоморфизма и логоцентризма. Их взаимодействие на каждом этапе оределяет конкретную ситуацию, складывающуюся при сопоставлении поведения человека и животных. Антропоморфный подход подчёркивает сходство между ними, логоцентрический – различия.
Важно подчеркнуть, что антропоморфизм всегда исторически предшествует логоцентризму. По-видимому, причиной этого является особенность нашего познания – сталкиваясь с неизвестным (будь то объект, явление или процесс), мы сначала ищем в нём сходства с чем- либо нам уже известным и лишь при дальнейшем изучении выделяем различия. Именно поэтому первые исследователи поведения животных (как и нынешние при изучении новых особенностей поведения) обращались к более им «известному» собственному поведению. Именно поэтому, исследуя отличительные особенности поведения человека, мы всякий раз ищем аналогов этим особенностям в поведении животных (так было с «душой», «разумом», «языком», «трудом», так сейчас обстоит дело с «познанием»). А сопоставив их, мы снова обнаруживаем отличия. Этот процесс, по-видимому, бесконечен, как бесконечно стремление человека к истине. В историческом процессе постижения истины исследования поведения животных являются как бы зеркалом, в которым отражаются успехи и трудности в изучении поведения человека, и наоборот.
Вместе с тем, как уже отмечалось, суть дела состоит не просто в описании, констатации неких сходств и/или различий в поведении человека и животных, а в объяснении причин их существования, в рассмотрении процессов, обеспечивающих или обусловливающих их
наличие. Именно в этом заключается смысл эволюционного подхода. Мы слишком часто бездумно пользуемся словом «предпосылки» (например, биологические предпосылки речи и т.п.), забывая, что чрезвычайно мало просто указать, что нечто похожее есть у животных.
Важно понять, как это нечто в процессе эволюции привело к появлению специфически человеческих свойств поведения. Также недостаточно указать, что какой-то признак отличает человека от животных: необходимо показать, из чего и как этот признак стал отличительным.
На протяжении истории неоднократно изменяются предпосылки поиска, содержание и способы объяснений сходств и различий в поведении человека и животных. Изменения содержания выделяемых сходств и различий обусловливается взаимным влиянием двух упомянутых подходов. Успехи одного служат мощным стимулом для развития другого. Постоянное противоборство, взаимная критика обеспечивают поступательное развитие исследований, нацеленных на поиск как сходств, так и различий. Так, к примеру, акцентирование языка,
второй сигнальной системы как отличительного признака человека, обусловило интенсивные исследования языка животных, в процессе которых были выявлены важные закономерности коммуникации, общие для человека и животных. Это, в конечном счёте, оказало существенное влияние на становление семиотики как метанауки, описывающей любые знаковые системы. В свою очередь, развитие семиотики стимулировало широкое изучение речевой деятельности человека и обнаружение новых специфических свойств и функций (что, в конечном итоге, оказало огромное влияние на психолингвистику).
В качестве предпосылок обнаружения (и одновременно ведущих принципов объяснения) конкретных сходств в поведении человека и животных выступают разнообразные «универсальные законы»: от общей включённости человека и животных в единый «механизм» Природы (у Декарта) до единства явлений наследственности для всех организмов (у социобиологов). Аналогичную роль в поиске и объяснении различий выполняют «частные законы», приложимые, по мнению исследователей, только к человеку (или только к животным): от богоподобия (у теологов) – до трудовой деятельности (у психологов-марксистов). Выдвижение и обоснование таких «законов» неотделимо от развития всей науки, точнее, всей культуры общества в целом. Подобные «законы» служат ориентирами, подчас неосознаваемыми, для решения конкретных научных проблем. С другой стороны, именно ориентация исследователей на подтверждение или опровержение таких «законов» вызывает громкий общественный резонанс при публикации, казалось бы, сугубо научных трудов (как это было с «Происхождением видов» Ч.Дарвина, «Рефлексами головного мозга» И.М.Сеченова, с книгой К.Лоренца «Об агрессии» и с «Социобиологией» Э.Вильсона).
Обнаружение таких ориентиров в творчестве учёных прошлого представляет значительный интерес для историка науки. Однако, как мне кажется, каждый исследователь, занимающийся вроде бы узкой конкретной задачей, должен сознавать глобальную направленность своей научной деятельности. Рефлексия учёного по поводу предпосылок и истоков решаемых им проблем является мощнейшим инструментом на пути к истине и первым условием действительно теоретического осмысления получаемых результатов (чего, к сожалению, пока ещё не достаёт биологическим исследованиям, особенно в области поведения).
Литература
Бюффон Ж. 1792. Всеобщая и частная естественная история. СПб., 5: 1-480.
Гольбах П. 1963. Избранные произведения в 2-х томах. М., 1: 1-715.
Декарт Р. 1950. Избранные произведения. М.: 1-712.
Карус К.Г. 1867. Сравнительная психология или история развития души на
разных ступенях животного царства. М.: 1-207.
Ламетри Ж.О. 1983. Сочинения. М.: 1-509.
Скворцов М.В. 1886. Мир человека и животных. СПб.
Спиноза Б. 1957. Избранные произведения в 2-х томах. М.
Русский орнитологический журнал 2009, Том 18, Экспресс-выпуск 514: 1659-1682
Аннотация
Статья посвящена анализу взаимоотношений человека и животных с точки зрения трех
основных направлений: культурно — исторического и культурно — антропологического,
эколого — психологического и взаимодействия с кошками и собаками как основными
домашними животными в условиях города. Использование животных в
психотерапевтической работе только упомянуто как одно из основных, и которое должно
рассматриваться самостоятельно в рамках психологической помощи детям и взрослым.
Ключевые слова:
Домашние животные, гуманное отношение, взаимная привязанность, член семьи.
Мы в ответе за тех, кого приручили
А.С.Экзюпери
Человек давно присвоил себе роль венца творенья и по этой причине решил, что может
распоряжаться жизнью других живых существ по своему усмотрению. В городах растет
число домашних животных, но безответственное отношение к ним заметно не
уменьшается. Это проявляется в том, что надоевшее животное выбрасывается на улицу,
увозится в лес, бросается на остановке общественного транспорта подальше от дома или
отдается на усыпление, причем часто это здоровое и молодое животное. Множество
брошенных животных осенью на дачах во всех регионах страны у зоозащитников вызывает
чувство бессилия. Животных не стерилизуют, а детенышей выбрасывают (иногда с
матерью) на улицу, еще иногда кладут в полиэтиленовые пакеты, плотно закрывают и
выбрасывают в помойку. Несмотря на то, что 2017 год был объявлен годом экологии,закон
об ответственном отношении к животным так и не принят, и не принимают его уже 10 лет.
В соответствии с уголовным кодексом домашнее животное – это имущество, которое
ничего не чувствует. В обществе отсутствует воспитание гуманного отношения, как к
человеку, так и к животным. Жестокое обращение с человеком начинается с жестокого
обращения с животными, причем особенно этим отличаются подростки, которые еще и
снимают на видео свои издевательства.
В то же время ретроспективный анализ взаимоотношений человека и животных
показывает, что все больше людей начинают понимать, что на земле есть другие живые
существа, которые имеют право на жизнь, не меньше, чем человек. Отраден тот факт, что
наконец — то приняли закон об ужесточении наказания за издевательства над животными, в
котором животные уже не бесчувственный предмет, а живое существо, которое может
испытывать боль и страдание.
В России исследование психологических аспектов взаимодействия человека с
животными в настоящее время только начинает развиваться, в то время как анализ
зарубежных исследований показывает, что там данное направление развивается достаточно
давно. Однако, нельзя не вспомнить убийство молодого жирафа Мариуса в копенгагенском
зоопарке на глазах у толпы, где было много детей, и разделывание его на корм хищникам,
которое снималось на камеру, а ежегодные убийства дельфинов на Фарерских островах в
той же Дании, также снимаемые на камеру вызывают просто чувство ужаса. Так что и в
«просвещенной» Европе отношение к животным тоже не самое хорошее, несмотря на все
их исследования.
Гуманное отношение к животным является одним из составляющих экологического
мышления. В исследовании взаимоотношений человека и животных можно выделить
следующих основные направления:
1) культурно — исторический и культурно — антропологический анализ взаимоотношения
человека и животных;
2) эколого — психологический подход к вопросу о взаимодействии человека с животными
в условиях города;
3) взаимодействие человека с кошками и собаками как основными домашними
животными в условиях города;
4) использование животных в психотерапевтической работе.
Первыми описаниями совместного проживания и взаимодействия человека и животных
были художественные произведения. Из зарубежных авторов можно назвать сказки
Р.Киплинга, «Моби Дик» Г.Мервила, Э.Сетон –Томпсона с его рассказами о животных,
Д.Даррела. Из отечественных авторов известны Н.М. Пржевальский, В.К.Арсеньев,
И.Акимушкин, В.Бианки. Есть замечательный фильм 1972 г. «Тропой бескорыстной
любви» об отношении егеря и спасенного им рыся.
Культурно — исторический и культурно — антропологический анализ взаимоотношения
человека и животных рассматривался в работах , в которых рассмотрен
культурологический и исторический анализ изменения отношения к животным в русской
культуре. Проведенный анализ классических и современных этнографических,
культурологических, философских и психологических аспектов данной проблемы
показывает ее междисциплинарный характер. Эволюция человечества и процесс
одомашнивания животных проходили одновременно, причем прагматичное отношение к
домашним животным в древности сменяется на идеалистическое. Животные стали
рассматриваться как антропоморфные существа, и образ домашнего животного как объекта
живой природы был исследован с позиции этнофункционального подхода в психологии,
опирающегося на культурологическую составляющую. Рассмотренные в отношения
между человеком и животными с архаичных времен, когда человек не видел разницы
между собой и природой до наших дней, отмечается, что антропоморфизация животных,
которая существовала в сознании архаичного человека и продолжает быть актуальной до
нынешнего времени. Это объясняет возникновение отношение человека к домашнему
питомцу как к другу, компаньону и члену семьи. Исследование отношения человека к
животному представлены в . Проведенный опрос 100 человек, представленный поровну
по гендерному признаку (50 мужчин и 50 женщин), и сопоставимых по возрасту об
отношении к лошади показал, что «лишь 29 % из указанных качеств действительно
присущи этому животному, тогда как остальные 71 % антропоморфны и мифичны» . Лошадь была выбрана не случайно, поскольку горожане имеют о лошадях весьма
относительное представление. Как совершенно справедливо отмечает автор, «именно
благодаря антропоморфизации в восприятии человеком образа любого животного
становится возможным применение различных психотерапевтических методик с
использованием этих образов». Культурологический анализ, приведенный в показал, что
для крестьянина наиболее значимыми животными были лошадь и корова, что совершенно
понятно: они обеспечивали жизнь крестьянской семьи. К кошкам и собакам крестьяне не
чувствовали душевной симпатии, те жили в основном на самопрокорме, причем к собакам
отношение было более настороженное, чем к кошкам, которым разрешалось находиться в
доме, а собака обитала во дворе. Что касается знати, то она любила охоту, по сей причине
собаки для нее были более важны, чем кошки, но их полагалось держать на псарне. Только
с XVIII в., начиная с Петра I, который не любил охоту, собак начинают держать в покоях.
Как отмечает автор, с XVIII — XIX вв. «содержание небольших комнатных собак в покоях
русской знати становится модным», что и нашло отражение в произведениях литературы и
живописи того периода времени. Сейчас современные городские жители начинают
рассматривать животных как членов семьи, изменяя к ним прагматичное отношение.
Зоозащитники и философы стали все чаще поднимать вопрос о выполнении людьми
нравственных обязательств по отношению к животным и гуманности по отношению к ним.
Не случайно в ноябре 2017 г. москвичи организовали Живую очередь в электронную
приемную Государственной Думы, чтобы наконец — то был принят Закон о гуманном,
ответственном отношении к животным. Это закон не могут принять уже с 2010 г. По —
видимому, особую трудность вызвало определение, что такое гуманное и ответственное
отношение к ним.
Вопрос о «правах» животных в том или ином виде поднимался в разное время.
Известный австралийский экофилософ Сингер является вдохновителем нового
мирового движения за права животных. Он предложил рассмотреть не только морально —
этическую, но и правовую сторону взаимоотношений человека и различных видов
животных.
Биолог П.М. Бородин предлагает рассматривать понимание истории цивилизаций как
«пусковой механизм возникновения и развития цивилизаций со всеми их достоинствами и
недостатками и как ключ к пониманию истории цивилизаций, к пониманию того, почему
эта история сложилась так, а не иначе и в конечном счете определила облик современного
мира к пониманию того, почему эта история сложилась так, а не иначе и, в конечном счете,
определила облик современного мира» . Иными словами, одомашнивание
животных или доместикация является культурно — историческим процессом развития
цивилизаций, связанная с изменением образа жизни, связанной с охотой и собирательством
к возделыванию полей и выращиванию скота. При этом процесс изменения касается и
животного, и человека, и эти изменения привели к тому, что некоторые виды животных и
человек стали понятны друг другу и домашнее животное становится фактически членом
семьи. Проведенное Рудаковой И.Д. в 2015 г. показало, что «77 % из опрошенных,
включающих питомца в семейную систему, присваивают им статус ребёнка, друга, брата.
Оставшиеся 23 % владельцев включают животных в семью, но продолжают считать их
теми, кем они и являются, т. е. котом, попугаем, собакой, хомяком и т.д.». Поскольку роль
животных приближена к роли членов семьи, возникает тенденция захоронения животных,
которая копирует человеческие захоронения в виду обустроенных могил.
Антропоморфизацию домашних животных ряд авторов, например объясняют
экологической депривацией городских жителей. Рудакова И.Д. отмечает , что «тотальная
нехватка природных объектов в поле зрения горожанина подталкивает его на создание
своего собственного экологического мира, нахождение в котором будет вызывать
комфортное состояние. Таким образом, в каждой квартире создаётся некая экосистема».
Эколого — психологический подход к вопросу о взаимодействии человека с животными в
условиях города
Никольская А.В. отмечает, что анализ существующих подходов к взаимодействию
человека и животного в рамках существующих в настоящее время психологических
направлений отсутствует, и предлагает новую модель эко — психологического межвидового
взаимодействия человека и животного, в котором объектом изучения являются
взаимоотношения между ними. Автор предлагает экопсихологическую модель
психологического взаимодействия в межвидовой группе «человек — домашнее животное»,
которая включает следующие феномены:
а) доверие, привязанность, формирование и принятие правил поведения в отношении
друг друга, структуру доминирования / подчинения, межвидовую коммуникацию;
б) детерминанты, определяющие динамику межвидовой группы и ее типы
взаимодействия;
в) наличие обоюдной потребности во взаимодействии (со стороны человека и со стороны
животного) как необходимого и достаточного условия возникновения и сохранения
межвидового психологического взаимодействия;
г) способность обоих участников взаимодействия к формированию и принятию норм
межвидового взаимодействия;
д) психологическую структуру отношений человека и домашних животных в рамках
единой системы отношений.
А. В. Сухарев – автор этнофункциональной парадигмы в психологии, считает, что
городской житель, когда заводит в своей квартире домашнего любимца, «неосознанно
пытается пройти стадию психического развития, соответствующую архаичному
восприятию природы и мира животных» . Как считает Сухарев А.В., рассогласования
между внутренним миром личности и его отношением к окружающему миру, а также как
он далее пишет «несоответствие образного содержания отношений личности к различным
элементам этносреды приводят …к нарушению психического развития личности». По это
причине человек, который заводит домашнего любимца, имеет гораздо больше шансов
сохранить свое душевное здоровье, чем его не имеющий.
В работе рассматривается становление субъектности человека во взаимодействиях с
природой, которая обусловлена тремя основными моментами:
1) сформировалось новое понимание природы и ее роли в жизни людей, которое
заключается в усилении роли природной среды и возрастании зависимости человека от
природы;
2) в отечественной психологии обозначился и утвердился такой подход, основой
которого является понимание сущности психических явлений как принадлежащих
субъекту: активность, интенциальность, рефлексивность, интегрированность,
ответственность и др.;
3) выделилось отдельное направление - экологическая психология в результате
появления достаточно большого количества экспериментальных работ по исследованию
развития отношения человека к природе (в антропогенетическом и онтогенетическом
аспекте).
С точки зрения авторов актуальная проблема для психологов заключается в важности
изучения становления субъектности человека не только в социальном плане, но и в
процессе его психологических взаимодействий с природной средой. В результате анализа
экспериментальных работ по данному направлению делаются следующие основные
выводы, которые представляют интерес в свете рассматриваемо проблемы:
1) важно изучать проблемы становления личности в рамках целостной системы,
объединяющей человека и природу в свете опосредованном влиянии окружающей
природной среды на человека;
2) подчеркивается важность различения понятий природной среды вообще и
окружающей человека, той, которая находится в прямых или косвенных взаимодействиях с
человеком, как естественного окружения человека, обладающего комплексом влияний и
условий, которые обеспечивают возможность для удовлетворения его потребностей,
проявления его способностей и их развития;
3) взаимодействие человека с окружающей его природной средой человек амбивалентно
и рассматривается как субъект — субъектное взаимодействие;
4) анализ теоретических и экспериментальных работ показывает противоречие между
теоретическими и экспериментальными работами, поскольку теоретический подход
отличается большим разнообразием;
5) предлагается рассматривать взаимодействие человека и природы в рамках системно —
субъектного подхода, при котором категория субъекта понимается как более широкая по
сравнению с понятием «личность», в результате которого происходит изменение атрибутов
субъектности самого человека.
Взаимодействие человека с кошками и собаками как основными домашними
животными в условиях города
Данное направление рассмотрено в работе Варга А.Я и Федорович Е.Ю. .
Проведенный авторами анализ показал, что более половины семей в США и в
Великобритании и почти каждая третья семья в Европе имеют домашних питомцев. И при
этом имеется тенденция к росту числа питомцев. Кроме того, с 1998 по 2002 годы в Турции
увеличилось число питомцев на 39 % , в — Бразилия на 28 % , а популяция домашних
питомцев в Тайланде за это время почти удвоилась, но больше всего в Китае.
Авторы подчеркивают, что об образовании ««особых», более глубоких, эмоционально
значимых и более сокровенных взаимоотношениях и союзах с ДП [домашними
питомцами], а также привязанности к ним, говорят именно люди из небольших семей
проживающих в городах, прошедшие через развод… Большинство хозяев ДП в городах
говорят, что считают своих животных «членами семьи», есть много свидетельств того, что
животные часто функционируют как социальная поддержка внутри семьи».
Авторы в то же время отмечают, что практически не встречали в описании семейных
систем по семейной терапии тех ролей, которые семейные любимцы в ней играют. При
этом в отечественной литературе они не встречали вообще, а в зарубежной исследования
носят единичный характер. Из немногих зарубежных исследований авторы отмечают,
что питомцы позволяют людям выражать глубокие чувства и дают возможность заботиться
о других живых существах. С другой стороны, домашнее животное часто состоит в
триангуляционных отношениях, когда на него падает роль либо громоотвода, либо объекта,
через который что — то сообщается члену семьи. В заключение авторы отмечают, что
животные в семейной системе носят как функциональный, так и дисфункциональный
характер, а мотивы включения животных в семейную систему требуют дальнейших
исследований.
Синглер П. в основе взаимоотношения человека и домашнего любимца видит детско
— родительские отношения, которые основаны на привязанности и описаны в теории
привязанности Боулби .
Теория привязанности Боулби построена на предрасположенности людей к
установлению тесных эмоциональных связей с определенными людьми. Она
рассматривается как базовый компонент человеческой природы, которая присутствует от
стадии новорожденности и сохраняется на протяжении всей жизни вплоть до старости.
Понятие привязанности в данной теории рассматривается в двух аспектах:
1) Как эмоциональная связь между ребенком и «фигурой привязанности».
2) Как особый вид поведения ребенка, направленный на сохранение контакта с фигурой
привязанности, которая является источником защиты и поддержки.
Поведение привязанности имеет важную биологическую функцию у человеческих
детей, так же как у млекопитающих и некоторых птиц. Это поведение постепенно
закрепилось механизмом естественного отбора.
В свете данного подхода детерминантами выбора выступают легкая доступность,
активность, мобильность и ласка со стороны животного и возможность это ему подарить.
Люди используют домашних питомцев как источник любви, принятия и эмоциональной
поддержки, которая может помочь восстановить эмоциональное спокойствие в трудные
времена. Владельцы животных, как правило, считают, что их питомец любит и принимает
их безоговорочно и что их отношения с питомцем характеризуется стабильностью,
последовательностью, нежностью, теплом, верностью, подлинностью и отсутствием
принуждения или конкуренции. Синглер полагает, что в основе выбора питомца лежит тип
привязанности человека. Человек с высоким баллом о привязанности и избеганию не
уверены в себе, разочарованы, у них негативные мнения о человеческой природе.
Поскольку животные более постоянны в своих отношениях, взаимоотношения человека и
его питомца в большей степени определяется человеком. Как показали его исследования
, не было выявлено никаких существенных связей между привязанностью к питомцу и
тревогой и избеганием, возрастом, полом, образованием, прошлого питомца и нынешнего
любимца и продолжительностью владения домашним животным. Существенная разница
была установлена между владельцами кошек и собак: с собаками отношения более тесные,
чем с кошками, поскольку кошки более независимы, чем собаки.
Им также было установлено, что человек с избегающим типом привязанности
предпочитает кошек, потому что это способствует менее близким отношениям с
животным. В то же время тревожные люди чувствуют себя в большей безопасности с
домашним животным, чем с человеком.
Предложенная Никольской А.В. модель взаимодействия владельца питомца со своим
любимцем в самом простом варианте включает в себя человека как представителя своего
биологического вида и своей культурно — исторической эпохи и животное как
представителя своего биологического вида. Каждый партнер образуемой межвидовой
группы «человек — домашнее животное», в той или иной мере выполняет по отношению к
другому участнику определенные функцию взаимного удовлетворения жизненных
потребностей, благодаря которой возникает межвидовая группа и функцию соответствия
межвидового взаимодействия ожиданиям его участников. В зависимости от степени
выполнения этих функций и типа взаимодействия группа «человек — домашнее животное»
оказывается более или менее устойчивой. Эта теоретическая модель способствует
расширению представлений о природе психики, потому что психика животных и человека
рассматривается в контексте единых методологических оснований и единой модели
развития функциональной системы психики. Предложенная модель получила
подтверждение на 1089 случаях психологического консультирования владельцев животных
(70 % собак и 30 % кошек).
В результате были выявлены следующие психологические феномены:
1) со стороны человека — доверие, безопасность, предсказуемость, в то степени, в которой
оно оправдывает ожидания от его приобретения, а со стороны животного — эмоциональное
восприятие человека, который необязательно обладает качеством встречной эквивалентной
позитивности / негативизма;
2) привязанность животного к человеку и чувство любви человека к своему питомцу,
которое состоит из таких компонентов как забота, познание объекта любви, уважение его
потребностей, вера в его возможности;
3) формирование и принятие норм взаимодействия, установленных в каждой конкретной
межвидовой группе,
4) позиция доминирования / подчинения;
5) невербальные коммуникативные сигналы, получаемые и отправляемые участниками
взаимодействия и позволяющие ориентироваться в контексте ситуации, так и отдельные
вербальные сигналы, отправляемые человеком.
6) доверие между владельцем и питомцем является группообразующим, от него зависит
устойчивость межвидовой группы;
7) полученная модель межвидового взаимодействия в группе «человек — домашнее
животное» позволяет предложить методы решения таких прикладных задач, как:
психодиагностика и психологическое консультирование владельцев животных,
практические рекомендации специалистам, осуществляющим консультирование с целью
нормализации межвидового взаимодействия.
Использование животных в психотерапевтической работе является отдельным
направлением исследования и в данном случае не рассматривается. Кратко можно отметить
социализация аутистов и детей с ДЦП с помощью их общения с дельфинами и лошадьми.
Подводя итоги, можем сделать следующие выводы
1) Актуальность исследования взаимодействия человека и животного, а также факторов,
обуславливающих выбор домашнего питомца, определяется ростом количества домашних
питомцев и включением их в семейную систему.
2) Безответственное отношение к питомцу привело к росту бездомных животных,
численность которых регулируется государством самым варварским образом за счет их
убийства либо явного, либо неявного путем содержания в муниципальных приютах,
больше напоминающих концлагерь для животных.
3) На протяжении истории цивилизаций отношение к животным изменялось от
прагматичного к более гуманному, что требует новых парадигм в рассмотрении системы
человек — животное.
4) В исследованиях, посвященных взаимоотношениям человек — животное можно
выделить культурно — исторический и культурно — антропологический анализ
взаимоотношения человека и животных, эколого — психологический подход к вопросу о
взаимодействии человека с животными в условиях города; отдельное рассмотрение
взаимодействие человека с кошками и собаками как основными домашними животными в
условиях города, использование животных в психотерапевтической работе.
6) Общим фактором, объединяющим обе модели, выступает эмоциональный компонент
взаимодействия между человеком и его домашним любимцем.
7) Воспитывать правильное отношение к животным нужно с детства, только так можно
создать здоровое общество, где человек будет ответственно относиться ко всему живому на
планете.
Список литературы
1. Боулби Дж. Привязанность. – М., 2003. – 477 с.
2. Бородин П. М. Доместикация и цивилизация // Философия науки. 2002. № 3 (14). С. 85
— 94
3. Варга А. Я., Федорович Е. Ю. О психологической роли домашних питомцев в семье //
Вестник Московского государственного областного университета. Серия Психологические
Науки. 2009. Т. 1, № 3. С. 22 — 34.
4. Мудрак С.А., Гагарин А.В. Становление субъектности человека в психологических
взаимодействия с природой // КиберЛенинка: / https: // cyberleninka.ru / article / n / stanovlenie
— subektnosti — cheloveka — v — psihologicheskih — vzaimodeystviyah — s — prirodoy, 2017
5. Никольская А. В. Социально — психологическое исследование межвидового
этологического взаимодействия человека и собаки в условиях городской семьи: автореф.
дис. … канд. психол. наук. М., 2008. 21 с.
6. Рудакова И. Д. Эколого — психологический подход к вопросу о взаимодействии
человека с животными в условиях города. // Актуальные проблемы экологии и
природопользования: сб. науч. тр. / отв. ред. Н. А. Черных. М.: РУДН, 2013. Вып. 15. С. 454
7. Рудакова И.Д., Ягодовская И.В. Социокультурная роль домашних животных в жизни
горожан (историко — психологический аспект) // КиберЛенинка: https: // cyberleninka.ru /
article / n / sotsiokulturnaya — rol — domashnih — zhivotnyh — v — zhizni — gorozhan — istoriko —
psihologicheskiy — aspekt, 2017 г.
8. Сингер П. Освобождение животных // Серия Охрана дикой природы / Киев, экол. —
культур. центр. 2002. Вып. 29. 134 с.
9. Сухарев А. В. Степанов И. Л. Этнофункциональный подход в психотерапии
аффективных расстройств // Психол. журн. 1997. Т. 18,№ 1. С. 122 — 133.
© Кваскова А.В., 2017
(1 оценок, в среднем: 5,00 из 5)
Loading...
